Какой я помню войну?
Лица, диалоги, ситуации, воспоминания, которые по сей день возникают в моей жизни — спустя 80 лет после того, как все началось. Началось, но для нас, свидетелей, так никогда и не закончилось.
Август 1939. Мне 9 лет. Деревня, каникулы. Мы не можем вернуться в Варшаву. Все вокруг говорят: будет что-то страшное, немцы готовятся к войне. Мы с трудом возвращаемся. Родители с тревогой читают вслух газеты. Они боятся.
1 сентября. Ужас, сирены, кучки людей, слушающих радио, и это страшное слово, которое повторяют все: «война, война, война». На Варшаву падают бомбы.
Наивность. Мы думаем, что толстые стены на лестничных клетках защитят нас от бомб. Мы думаем, что все скоро закончится. Мой старший брат Марек не боится. Во время бомбежек он стоит у окна и смотрит. Меня это немного успокаивает. Мы горячо молимся. Зажигаем свечи, обнимаемся, целуем друг друга.
Нацисты в Варшаве. Гетто. Мы уже не те, мы стали хуже. Голод, полные отчаяния лица на улицах, первые жертвы, зима, снег, люди лежат на тротуарах, прикрытые газетами, безысходность, самоубийства тех, кто решил освободиться. Маленькие дети, несмотря ни на что, играют во дворах. Мы уже не те, мы стали хуже. И смерть, смерть, смерть… Смерть на каждом шагу. Как среди этих руин может сохраниться жизнь?
Я читаю. Прячусь по подвалам, слышу взрывы и мечтаю о другой, спокойной жизни — как в книгах. В них я укрываюсь от того, что творится на улицах. Верю, что мир может быть другим, не только таким, как эта кошмарная война. Я хочу, чтобы было, как в книгах, где любят, заботятся о других, помогают, мечтают. Я верю, что так будет.
Майданек. Я теряю маму. Меня приговорили к смерти, но в газовой камере заканчивается газ. В лагере заканчивается газ! Я жива!
Освенцим. Колючая проволока. Колонны идут в газовую камеру. Люди не знают, что сейчас их убьют. Мужчина держит корзинку, в ней — бутылка с соской. Он спрашивает меня: «До еврейского поселения далеко?». Рядом женщина с маленьким ребенком. Я не отвечаю. Мне хочется кричать, но я молчу.
Мы стоим на горах одежды. Сортируем. Детские вещи, фотографии, письма. Я не могу разговаривать. Слова застревают в горле. Я уже не спрашиваю себя: «Почему это произошло». Я думаю: «Война должна закончиться! Как спастись?». Я говорю себе: «Ты должна выдержать! Еще немного, еще чуть-чуть». Выдержала час? Должна выдержать еще один. Я живу? Дышу? Значит, не имею права сдаваться!
Человек. Его не изменяет война. Он таков, каков есть. Яблонька груши не родит. Каждому из нас присущи страшные свойства характера, склонности, о которых мы не подозреваем. Война лишь высвобождает их, снимает ограничения. Были люди, о которых мы думали, что они помогут. Они предали. Зато случайные, совершенно незнакомые протянули руку, помогли, спасли. Я узнала это на собственном опыте. Благодаря этому я выжила.
Конец войны. Я не могу радоваться. Самое важное — мир, самое важное — слышать другого человека.
Холокост. Он научил меня тому, что такое дружба, что такое любовь, но он очень много отнял. Слишком много. Он ужасен. Война никогда не решает никаких проблем. Война всегда только умножает трагедии, страдания и боль. Это — жажда присвоить чужое богатство, имущество, землю. Убить и забрать. Забрать и убить. Нет людей хуже тех, кто наживается на войнах.
Мир. Держаться подальше от ненависти. Все мы пришли на этот свет, все мы его покидаем. Мы должны помогать друг другу. Людям свойственно делать добро, и добро побеждает. Ничто не вечно, в том числе и зло. Иначе мир не существовал бы.
Вопросы. «Зачем говорить о войне? Зачем бередить раны?». Такие вопросы всегда выводят меня из равновесия. Я должна говорить! Чтобы помнить, чтобы ничего подобного не повторилось. Откуда я? Я потеряла мать, отца, бабушек и дедушек.
Почти все родные погибли. У меня на руке татуировка — номер 48693. Разве я имею право молчать? Война мне небезразлична. Я по сей день все меряю этой меркой.
Перевод Ольги Чеховой
