Close

Расширение НАТО стало возможным благодаря решению одной страны — США. Без их поддержки мы могли бы лишь мечтать о вступлении Польши в альянс. Нравится нам это или нет, в НАТО всем заправляют американцы. Сегодня мы расскажем, как польские дипломаты, американская Полония (польская диаспора — прим.ред.), политики, военные и офицеры спецслужб добились расположения Вашингтона.

Материал основан на нескольких десятках бесед с польскими и американскими дипломатами, которые на разных этапах кампании принимали в ней участие. Многие наши собеседники просили сохранить их анонимность, поскольку они сами и люди, о которых они рассказывают, занимают теперь высокие должности.

Чего не обещал Бейкер

На рубеже 1980-90-х годов Советский Союз по-прежнему существовал, и ничто не предвещало, что через несколько лет эта сверхдержава рухнет, два других государства бывшего советского блока распадутся, а на его месте возникнет полтора десятка независимых стран.

Когда весной 1991 года президент Чехословакии Вацлав Гавел посетил с официальным визитом штаб-квартиру НАТО в Брюсселе, совет послов альянса не согласился подписать с ним совместное заявление. Дипломаты опасались, что чехи, поляки и все остальные воспримут такой документ как обещание. Раздосадованный Гавел предупредил, что теперь Европу может разделить пополам не железный, а бархатный занавес.

Тогда прошел слух, будто бы в 1989 году американский госсекретарь Джеймс Бейкер обещал Советам, что НАТО не будет расширяться на восток. Для Москвы это должно было стать гарантией того, что СССР не угрожает объединение Германии. Мнимое обещание Бейкера использовали потом в своих целях противники расширения НАТО.

В действительности Советы услышали в 1989 году то, что хотели услышать. «В моей администрации не было никаких разговоров относительно расширения НАТО, поэтому мы не могли ничего обещать», — сказал мне Брент Скоукрофт, тогдашний советник президента Буша по национальной безопасности, а ныне лоббист в Вашингтоне. Он считает, что русские вырвали слова Бейкера из контекста: тот говорил лишь о неразмещении войск НАТО на территории бывшей ГДР после объединения Германии.

Подача Фланагана

Первым человеком в американской администрации, который еще в 1992 году, вскоре после распада СССР, начал писать в служебных записках о расширении НАТО, был Стив Фланаган: в то время аналитик среднего звена в Госдепартаменте, а сейчас — старший директор по Центральной и Восточной Европе в Совете национальной безопасности и один из авторов стратегии расширения альянса.

«Фланаган был в числе тех, кто опроверг аргументы противников расширения внутри администрации», — говорит Збигнев Бжезинский, герой кампании по расширению НАТО.

«Однако в 1992 году не было политической воли продолжать теоретические исследования дальнейшей судьбы Центральной Европы, — сказал нам высокопоставленный чиновник Госдепа того времени. — В своей президентской кампании Джордж Буш не хотел создавать впечатление, будто он охотится за голосами национальных меньшинств, а в 1993 году победившая команда Билла Клинтона осваивалась с управлением, и о вопросе расширения на несколько месяцев забыли».

Хватай медведя за шерсть

Многие польские политики, а особенно деятели американской Полонии, считали, что с Клинтоном, демократом из сельскохозяйственного штата Арканзас, каши не сваришь. Действительно, поначалу люди Клинтона во главе с его другом, будущим заместителем госсекретаря Строубом Толботтом, советовали ему не ставить под угрозу отношений с Россией, которая энергично противилась расширению НАТО.

Как-то Лех Валенса сказал Толботту, что по отношению к России американцы должны применять стратегию «медведь в проруби»: если зверь свалился в прорубь, нужно не вытаскивать его оттуда за шерсть, а осторожно поддевать багром, потому что на навязчивую помощь он ответит ударом лапой.

Однако сам же Валенса и нарушил этот принцип.

«Нашим вступлением в НАТО мы во многом обязаны Борису Николаевичу», — шутит один из ведущих польских дипломатов. И правда, именно ужин президентов Валенсы и Ельцина в правительственной резиденции под Варшавой осенью 1993 года изменил ход истории Европы.

Готовившие визит Ельцина польские эксперты даже не пытались предлагать дискуссию о российских опасениях, связанных с расширением НАТО. «Однако Валенса рискнул и разыграл это как партию в покер», — говорит дипломат, следивший за ходом событий.

Ужин в честь Ельцина затягивался. Валенса настаивал, чтобы президент России согласился включить в совместное коммюнике фразу о том, что демократические страны имеют право выбирать себе союзы. Это означало бы согласие на вступление Польши в НАТО. Советники Ельцина возражали. Говорят, после нескольких часов бесплодных дискуссий и нескольких бутылок зубровки Валенса сказал Ельцину напрямую: «А вот я не нуждаюсь в советах своих людей, чтобы что-нибудь подписать». В ответ Ельцин отмел все возражения: «Я подпишу».

Глава российского МИДа Андрей Козырев был взбешен: это заявление лишало противников расширения НАТО самого сильного аргумента. Поэтому через три дня после отъезда из Варшавы Ельцин, обсудив ситуацию с генералами, отправил лидерам нескольких стран-членов НАТО конфиденциальное письмо, в котором отказывался от варшавского заявления.

Валенса надеялся уже начать переговоры о расширении НАТО. Но письмо Ельцина, октябрьский путч в Москве и победа посткоммунистов на выборах в Польше отодвинули эту перспективу.

«Заткнуть рот этим чертовым полякам»

Однако с тех пор американцы уже не могли игнорировать польский стук в дверь, который становится все громче. Наскоро был составлен план, известный как «Партнерство во имя мира». «В правительстве США многие рассчитывали на то, что достижение такого уровня сотрудничества в рамках «Партнерства» займет у нас по меньшей мере несколько лет», — сказал высокопоставленный чиновник Белого дома, пожелавший остаться анонимным.

«Готовя программу «Партнерства», американцы невольно перешли Рубикон, и обратного пути уже не было», — утверждает сегодня высокопоставленный польский дипломат. Однако осенью 1993 года, когда в посольстве Польши в Вашингтоне узнали подробности программы, в Варшаву понеслись пессимистические депеши. А на одном из проектов программы, отправленном из Пентагона в британское Министерство иностранных дел, была дописка от руки: «Может быть, таким образом мы хоть на минуту заткнем рот этим чертовым полякам».

Перед саммитом НАТО в Брюсселе, запланированным на январь 1994 года, Вашингтон дважды посетил польский министр иностранных дел Анджей Олеховский. Он задавал вопросы о смысле «Партнерства» и повторял польский тезис о вакууме безопасности, который возник в Центральной Европе после упразднения Варшавского договора. «Если его не заполнит НАТО, это вновь сделает Россия, как только там возродятся имперские амбиции», — объяснял он.

И все же американцы избегали любых обязательств.

Давить на них, давить!

Еще в октябре 1993 года Конгресс американской Полонии отправил Клинтону написанный Яном Новаком-Езёранским призыв расширить альянс. В декабре Полония организовала первую акцию по рассылке депеш и факсов в Белый дом и офисы конгрессменов.

А Валенса был в ярости. Он считал, что молодой президент США и Запад в целом упустили шанс, который появился, когда Ельцин подписал совместное заявление. Посольство США в Варшаве сообщило в Вашингтон, что поляки могут не присоединиться к «Партнерству». «А без Польши вместо “Партнерства во имя мира” у нас было бы “Фиаско во имя спокойствия”», — признает американский дипломат.

Удивленный масштабами польского протеста Белый дом отправил в Варшаву постоянного представителя при ООН Мадлен Олбрайт (чешку по происхождению) и председателя Объединенного комитета начальников штабов Джона Шаликашвили, родившегося в Польше. От Валенсы они вышли потрясенные. Один из людей, знающий, что происходило на встрече, описал ее так: «Президент разнес их в пух и прах, говорил, что американцы все испортили».

На следующий день гостей взял в оборот Олеховский. Они внимательно выслушали его аргументы в пользу расширения альянса и вернулись в США в уверенности, что «Партнерство» не может быть воскресной школой — оно должно стать настоящим университетом для будущих членов НАТО.

Валенса согласился присоединиться к программе, поскольку было очевидно, что карты раздает не Польша. «Мы подписали “Партнерство” немного вслепую», — говорит наш собеседник из МИДа. «Нам оставалось все время давить на американцев, — прибавляет пожелавший остаться неизвестным польский дипломат. — Давить и не давать Белому дому передышки».

Разворот Толботта

В январе 1994 года на саммите НАТО было принято расплывчатое заявление об открытии дверей для новых членов — именно такое, в котором альянс отказал Гавелу двумя годами раньше. В апреле 1994 года Строуб Толботт приземлялся в Варшаве с замиранием сердца. В самолете он читал выдержки из польской и полонийной печати, и всюду его клеймили как «не знающего меры в преклонении перед Москвой». Действительно, заместитель госсекретаря, некогда как журналист занимавшийся русской тематикой и даже переводивший мемуары Хрущева, смотрел на проблему расширения НАТО сквозь призму отношений с Москвой.

На встрече с экспертами по внешней политике Толботт выслушивал аргументы в пользу расширения НАТО и не пытался продвигать свои взгляды. Затем в баре гостиницы «Мариотт» он два часа дискутировал с замминистра иностранных дел Ежи Козьминским. «Мы говорили главным образом о России и НАТО, — вспоминает Козьминский, вскоре ставший послом в Вашингтоне. — Он произвел на меня очень хорошее впечатление».

Через год, уже в США, Толботт пригласил нового польского посла на семейный обед в День благодарения. Это все равно что в Польше пригласить знакомого с семьей в сочельник. «Со временем Толботт начал нас все больше ценить, — рассказывает высокопоставленный мидовский чиновник. — Ему нравилось наше упорство в достижении своей цели».

Как Клинтона понесло

В июне 1994 года министр Олеховский выступил в Стамбуле на встрече государств-членов НАТО и партнеров. Его речь произвела на американских аналитиков сильное впечатление. Он стал первым политиком, который публично связал расширение альянса с другими составляющими новой системы европейской безопасности. С тех пор можно было объяснять скептикам, особенно в Вашингтоне, что расширение НАТО — не самоцель. Польская дипломатия приобрела набор изящных и четких аргументов.

В сентябре Олеховский опубликовал — одновременно в Польше, России и Украине — статью о том, что расширение НАТО означает расширение зоны стабильности в Европе, а вступление Польши в альянс приближает к Европе и Россию. «С этого времени позитивное мышление о России стало важным элементом польских усилий по вступлению в НАТО, что было положительно воспринято американской администрацией», — подчеркивает Козьминский.

Месяцем раньше Варшаву посетил Клинтон. Толботт, отвечавший за подготовку визита, опасался, что Валенса снова устроит скандал, критикуя гостя за слишком промедление в процессе расширения НАТО. Аналитики Белого дома боялись одновременно реакции американских русофилов (если бы президент зашел со своими обещаниями слишком далеко) и Полонии (если бы он пообещал слишком мало). Американцы пытались задобрить поляков второпях подготовленным проектом т.н. варшавской инициативы — программы военного сотрудничества с государствами Центральной Европы. Поляки реагировали без энтузиазма. Они надеялись, что в Варшаве будет сделано какое-нибудь решающее заявление.

И заявление было сделано — неожиданно для самих американцев. Сначала президента США приятно удивили приветствовавшие его толпы варшавян. А когда на пресс-конференции Валенса осыпал его комплиментами, назвав, в частности, «мировым лидером» и «нашим другом», Клинтон радостно вышел за рамки, очерченные его советниками на борту Air Force One. «Поскольку вопрос, нужно ли расширять НАТО, уже решен, мы начнем консультации с нашими союзниками относительно того, как лучше провести это расширение», — сказал он в присутствии сотен журналистов.

«У меня просто ноги подкосились», — вспоминает американский дипломат, сопровождавший Клинтона. «В США слово президента сразу становится обязательной политической программой, — говорит посол Козьминский. — Однако это палка о двух концах: потерянное в глазах американцев доверие очень трудно восстановить».

Пресс-конференция президента США Билла Клинтона и президента Польши Леха Валенсы, Варшава, 1994. Фото: Ярослав Стахович / Forum

Спокойно, все будет хорошо

В том же 1994 году в Госдепартаменте начал работать Ричард Холбрук — тот самый, который впоследствии предложил военным из Пентагона подать в отставку, если им не нравится президентский план расширения НАТО. А ключевую должность старшего директора по Центральной и Восточной Европе в Совете национальной безопасности и специального помощника президента занял Дэниел Фрид — пожалуй, самый большой друг Польши в Белом доме, ныне посол США в Варшаве.

В Госдепартаменте состоялась серия закрытых дискуссий в узком кругу, посвященных тому, как вводить в НАТО новых членов. В этих совещаниях участвовали, в частности, Холбрук, Фрид и Джозеф Крузел — единственный на тот момент высокопоставленный чиновник Пентагона, поддерживавший расширение.

Летом 1994 года я пытался выпытать у Крузела, когда мы вступим в НАТО. Он лишь улыбался: «Спокойно, все будет хорошо». Потом в Варшаве он заверял журналистов, что «вступления Польши в НАТО, несомненно, дождутся все собравшиеся в этом зале». Увы, в этом Крузел ошибся: десять месяцев спустя он сам погиб в автокатастрофе под Сараево вместе с двумя другими дипломатами и французским военным.

Осенью 1994 года Крузел размышлял, как должно проходить расширение НАТО: «Для принятия такого серьезного решения нужен саммит глав государств-членов НАТО. А может, провести его к 50-летию альянса в 1999 году?»

Без России никак

В 1995 году уже было ясно, что без какого-то соглашения с Россией американцы расширение НАТО не протолкнут. Неофициально Фрид и Толботт подчеркивали: Вашингтон настолько заинтересован в победе Ельцина на выборах в июне 1996 года, что до этого времени не сделает ничего, что могло бы пошатнуть его позицию.

В январе 1995 года замминистра иностранных дел России Георгий Мамедов сообщил Толботту, что Москва готова обсудить американское предложение стратегического соглашения с Североатлантическим альянсом. Россияне не знали, как относиться к доходившим из Вашингтона слухам о планируемом расширении, и старались сохранить свободу действий. Переговоры Мамедова с Толботтом в феврале 1995 года шли гладко, и польский МИД начал опасаться, что стратегическое соглашение между Россией и НАТО будет заключено, прежде чем вопрос расширения будет решен определенно. К счастью, нам опять пришел на помощь Борис Николаевич.

Такого совещания в российском МИДе не помнили даже видавшие виды сотрудники. Ельцин, вероятно, подстрекаемый генералами, стучал кулаком по столу и кричал на дипломатов, что они предают российские интересы. Мамедов тут же лишился мандата на ведение переговоров с американцами. «Мы вздохнули с облегчением, поскольку стало ясно, что расширение удастся одобрить до заключения соглашения с Россией», — говорит высокопоставленный польский дипломат.

Вскоре после этого Толботт окончательно подтвердил свой переход в лагерь сторонников расширения своей статьей в престижном журнале «The New York Review of Books». Россияне увидели, что лишились в Вашингтоне самого верного союзника.

Пять минут священника Янковского

«Не знаю, что тогда произошло: вычеркнули это специально или случайно…» — наш собеседник из дипломатических кругов качает головой. Речь идет о нескольких предложениях на тему Холокоста, которые кто-то вычеркнул из текста краковской речи Леха Валенсы по случаю 50-летия освобождения Аушвица. А ведь эти торжества должны были стать свидетельством памяти о жертвах Катастрофы! «Мы получили очень серьезное предупреждение, что нужно немедленно взяться за нормализацию польско-еврейских отношений», — рассказывает высокопоставленный польский дипломат.

В апреле 1995 года восемь конгрессменов написали Клинтону письмо, в котором требовали поставить расширение НАТО в зависимость от урегулирования имущественных дел жертв Холокоста в Польше и других странах-кандидатах. Бжезинский и Новак-Езёранский пытались выяснить у администрации, насколько серьезно она относится к вопросу еврейских требований, касающихся возвращения имущества. И вот тогда в одно июньское воскресенье прозвучала знаменитая проповедь священника Генрика Янковского в гданьской церкви св. Бригитты. В присутствии президента Валенсы прелат сравнил нацистскую свастику со звездой Давида. В США поднялся скандал. Посольство не успевало принимать десятки звонков и писем от возмущенных американцев, из Нью-Йорка на конфиденциальную встречу с послом приехала делегация Американского еврейского комитета.

Чем дольше молчал Валенса (который утверждал, что не слушал проповедь), тем жестче становились требования еврейских организаций. Через девять дней после проповеди президент сделал заявление, подготовленное Владиславом Бартошевским и Брониславом Геремеком: он осудил антисемитизм, но не упомянул Янковского. «Если бы Валенса сделал то же самое заявление сразу или через день, вопрос был бы закрыт, — говорит польский дипломат, один из тех, кому пришлось заминать скандал. — Но спустя девять дней американцам было этого мало».

Через несколько недель после злополучной проповеди Валенса посетил Сан-Франциско, где он был единственным, помимо Клинтона, президентом на праздновании 50-летия ООН. Польская дипломатия пережила там один из самых драматических моментов в отношениях с США после 1989 года. Еще до выступления Валенсы с осуждением антисемитизма советники предупредили Клинтона, что он не должен с ним встречаться. «Но если бы Клинтон проигнорировал Валенсу, это произвело бы эффект пощечины», — говорит наш собеседник из польского МИДа.

После проведенных в последний момент переговоров польского посла с Фридом, находившимся на борту президентского самолета, получасовая встреча все-таки состоялась. В заключение Клинтон вежливо поблагодарил Валенсу за его заявление, на что тот ответил, что проповеди не слышал, а если бы ему пришлось комментировать «каждую подобную болтовню», то он бы только тем и занимался, что писал заявления.

Операция «Футбол»

Между тем польский МИД осознал, что влиять на решения Белого дома можно не только с помощью писем и обедов с американским послом в Варшаве. Посольство Польши в Вашингтоне искало новые методы — эффективные и дешевые. Специально вызванный Козьминским бывший советник премьер-министра Сухоцкой по внешней политике Мариуш Хандзлик привез в Вашингтон искусство игры в футбол. В это же время в посольстве была составлена карта влияния, на которой были обозначены, в частности, Пентагон, Госдепартамент и Университет национальной обороны, то есть места, где занимались НАТО.

Польский дипломат вспоминает: «Мы знали, что в Пентагоне работают молодые аналитики, лишенные типичного для профессиональных дипломатов навыка становиться в защитную стойку. Вдобавок никто ими раньше не интересовался».

Хандзлик сколотил из сотрудников ведомства футбольную команду, начал с ними играть и ходить на пиво. В начале 1995 году он принес в посольство одну из идей военных аналитиков: совместить расширение НАТО с расширением Евросоюза. «Хандзлик, которого друзья из Пентагона называли Пчелкой, выбил им это из головы, — утверждает наш собеседник. — Эта концепция и так была обречена, но благодаря футболу Хандзлика это случилось намного раньше».

Олексы останавливает сдвиг по фазе

Осенью 1995 года Фрид и Козьминский разрабатывали план дальнейших действий — и придумали «сдвиг по фазе». Он должен был заключаться в незаметном переходе от фазы анализа расширения к фазе предварительного диалога с кандидатами. Диалог, как предполагалось, постепенно перерастет в переговоры о членстве, которые после российских выборов в июне 1996 года должны были столь же незаметно превратиться в конкретные обсуждения с лучшими кандидатами и завершиться к середине 1997 года.

В январе 1996 года Фрид собирался представить Клинтону секретный меморандум, содержащего именно такой план. Однако в середине декабря, когда проект был уже готов, из Варшавы пришла ужасающая новость: польского премьера вот-вот обвинят в шпионаже.

«Мы не опасались, что Олексы действительно окажется шпионом, — рассказывает тогдашний посол США в Варшаве Николас Рей, ныне владелец консалтинговой фирмы в Вашингтоне. — Нас беспокоило лишь то, сработают ли демократические институты, такие как прокуратура и суд». Збигнев Бжезинский призвал новоизбранного президента Александра Квасневского «не позволить замести дело под ковер независимо от того, как оно будет развиваться».

Разумеется, бывший посол не скажет, что думали тогда о виновности или невинности Юзефа Олексы в ЦРУ, но мои американские собеседники убеждены: дело было рассмотрено в соответствии со стандартами демократического государства. «Теперь, когда я рассказываю о Польше, я привожу это дело как один из примеров зрелости вашей политической системы», — говорит Рей.

Караул, рекоммунизация!

Победа Квасневского на президентских выборах вызвала в Вашингтоне тревогу: сохранят ли польские посткоммунисты направление внешней политики? Влиятельный сенатор Джон Уорнер спрашивал Козьминского, возможна ли «рекоммунизация» Польши. «В 1993 году мы беспокоились, что посткоммунисты захватили парламент, а теперь в их руках оказался и Бельведер», — признает высокопоставленный американский дипломат.

Однако Квасневский с самого начала стремился завоевать доверие американцев. Он не отказался от союзнических обязательств в Боснии и попросил Анджея Мильчановского и Владислава Бартошевского сохранить свои министерские посты, что было отмечено в Вашингтоне. В апреле глава внешнеполитического ведомства Дариуш Росати добился от американцев завершения «карантина» Квасневского. Президент должен был появиться в Вашингтоне летом.

Но сначала туда приехал Валенса. «Это был очень важный визит. Если бы Валенса начал говорить о нелегитимных выборах и жаловаться на коммунистов, это был бы нехороший сигнал», — говорит польский дипломат. Однако бывший президент сказал американцам, что «польские коммунисты как редиска — снаружи красные, а внутри белые». А Клинтону признался: «Я их, конечно, не люблю, но они прозападные — у вас получали образование».

Еще до этого удачного визита Валенсы Белый дом решил, что во время осенней кампании Клинтон произнесет речь, в которой раскроет все карты относительно расширения НАТО. Но американцы хотели, чтобы сначала новый польский президент устранил два последних препятствия на пути в альянс. «Как это ни парадоксально, для Польши было к лучшему, что президентские выборы выиграл посткоммунист, поскольку теперь его партия могла на деле доказать приверженность демократии и желание вступить в НАТО», — сказал мне американский дипломат.

Генерал не нужен

Гражданский контроль над армией с самого начала был одним из главных условий для кандидатов в альянс. Американцы не скрывали, что им не нравится начальник Генерального штаба генерал Тадеуш Вилецкий. «Когда во время одного из его визитов в Пентагоне я разговаривал с американскими военными, они были в ужасе и говорили, что чувствуют себя так, будто перенеслись во времени на полтора десятка лет назад, на встречу с советскими генералами», — рассказывает высокопоставленный американский дипломат.

Знаменитый обед, во время которого генералы в присутствии президента отказались выполнять приказы министра обороны, вызвал в Вашингтоне больше беспокойства, чем впоследствии дело Олексы. «К этому добавилась проблема с новым уставом министерства национальной обороны, который не нравился Валенсе», — добавляет наш собеседник.

«Иногда Вилецкий пригождался: его приказы выполнялись беспрекословно, — признает знаток польских проблем в Вашингтоне. — Но было что-то аморальное в том, что Валенса любой ценой искал опору в армии».

Американцы косо смотрели и на участие генералов в предвыборной кампании Валенсы. В Пентагоне появились исследования, наводившие на мысль, что без радикальных изменений в этой области Сенат США не утвердит вступления Польши в НАТО. Американцы приложили все усилия, чтобы эти документы попали в руки поляков.

Но Валенса не желал ничего слушать. Он повторял, что гражданский контроль сохранен, потому что он — гражданский президент. «Мы объясняли, что контроля со стороны парламента нет, что в министерстве обороны работает слишком мало гражданских, но все напрасно», — рассказывает американский дипломат. И добавляет: «В этом отношении Квасневский принципиально отличался от Валенсы. Он сразу понял, как это важно. И хотя смещение Вилецкого и упорядочение взаимоотношений между министерством национальной обороны и Генеральным штабом заняло год, он сделал это».

Реабилитировать полковника

В феврале 1997 года в Международном институте стратегических исследований на улице К в центре Вашингтона встретились посткоммунист Лешек Миллер, министр внутренних дел, и Збигнев Бжезинский, бывший советник президента США по национальной безопасности. Через несколько месяцев был отменен смертный приговор самому знаменитому американскому шпиону в ПНР — полковнику Рышарду Куклинскому.

Бжезинский, ЦРУ и мощное лобби бывших офицеров американской разведки уже несколько лет требовали, чтобы Польша разобралась с делом Куклинского. «Я сказал Валенсе, что этот вопрос нужно решить, вскоре после его избрания президентом, — говорит Бжезинский. — Но он по разным причинам не хотел ничего делать».

Госдепартамент предупреждал, что во время дебатов о ратификации в Сенате консерваторы спросят, как Польша собирается вступить в НАТО без своего «первого натовского офицера». Но дело сдвинулось с мертвой точки лишь в 1996 году, когда Миллер в разговоре с послом США в Варшаве упомянул о своем желании сделать что-нибудь в этом направлении. В результате посол Козьминский организовал встречу Миллера с Бжезинским.

Миллер рассказывал о юридических процедурах, ожидающих Куклинского. Бжезинский слушал и записывал все по пунктам в своем желтом блокноте. Они договорились, в частности, что необходимый допрос будет тайным, и что прокуроры будут обращаться к Куклинскому «господин полковник». Наконец Бжезинский зачитал несколько условий, которые должны были выполнить Куклинский и польские власти. «Хорошо, мы друг друга поняли», — ответил Миллер.

«Наша как-никак неформальная договоренность была соблюдена Миллером в точности, — подчеркивает сегодня Бжезинский, который сразу же после ухода гостя позвонил полковнику, чтобы передать ему хорошие новости. — Я поверил Миллеру и сказал Куклинскому, что лично отвечаю за ход операции. И я не ошибся».

Двумя месяцами позже в Вашингтон тайно прилетели два офицера из военной прокуратуры, чтобы допросить Куклинского. Три дня полковник в присутствии Бжезинского и Козьминского рассказывал о своей карьере, о том, почему он пошел на сотрудничество с ЦРУ и как бежал из Польши.

Карты давления

Для своих сотрудников посол Козьминский нарисовал пять кругов, означавших институты, на которые следовало оказывать воздействие: администрация, Конгресс, СМИ, центры формирования общественного мнения (в т.ч. научные институты) и группы давления (бизнес, профсоюзы и еврейские организации). А в январе 1995 году посольство начало составлять списки ста сенаторов (первые составил Богуслав Винид), разделенных на категории по их отношению к расширению НАТО: 1) решительные сторонники, 2) сторонники, 3) сомневающиеся, склонные к поддержке, 4) сомневающиеся, склонные к голосованию против, 5) решительные противники. В 1996 году эта «карта» перепроверялась трижды, в 1997 году — четырежды, а в 1998 году — каждые две недели.

Для победного голосования необходимо было заручиться голосами по меньшей мере 67 сенаторов. В 1995 году, по оценкам посольства, в первых трех группах было менее 50 сенаторов, а решительных сторонников — всего несколько. «Поэтому мы начали внимательно за ними следить и смотреть, кто на них влияет: политики местного уровня, бизнес или, может быть, СМИ», — говорит один из наших дипломатов. Сорок сенаторов получили «личную опеку» со стороны посольства, консульств или Полонии в тех или иных штатах.

Кроме того, посольство стало призывать Законодательные собрания отдельных штатов принимать резолюции, поддерживающие расширение НАТО. Такие документы появились в 19 штатах.

Огромную роль в давлении на сенаторов сыграла Полония — прежде всего Конгресс американской Полонии, но и более мелкие организации, например Федерация польских американцев. Активист из штата Делавэр Стефан Скельник устроил прием на 250 человек в самом роскошном отеле Уилмингтона, чтобы вовлечь в борьбу за расширение НАТО влиятельного сенатора Джо Байдена. «Наш посол был почетным гостем, чернокожий мэр говорил о необходимости расширения НАТО, а морская пехота маршировала перед польским флагом», — рассказывает Хандзлик. Байден, тогда еще не вполне уверенный, что расширение необходимо, был впечатлен. Когда Козьминский представил его как союзника, а представители Полонии прижали к стенке, Байден обещал побороться. В апреле 1998 году он вдохновенно вел дискуссию о расширении.

Проведенная под руководством вашингтонского офиса КАП и Яна Новака массовая акция по рассылке писем, а также кампания посольства приносили свои плоды. Тогда у нас уже появился союзник в президентской службе по делам расширения, начальником которой был блестящий переговорщик Джереми Рознер. Летом 1996 года за очередной закон о военной помощи странам-кандидатам в НАТО проголосовали 80 сенаторов — столько же, сколько двумя годами позже поддержало расширение альянса.

22 октября 1996 года во время предвыборного выступления в Детройте Клинтон сказал, что НАТО примет новых членов — Польшу, Чехию и Венгрию — в апреле 1999 года.

Парикмахер из Айдахо

Еще в 1998 году польские дипломаты ездили по США, убеждая сомневающихся сенаторов. «Мне достался штат Айдахо, где оба сенатора были, скорее, против, — рассказывает сотрудник посольства Богуслав Маевский. — В этом штате у нас не было никаких контактов, ни одного польского адреса, ни одной знакомой группы. Черная дыра. Польские ученые никого там не знали, а у TV Polonia не было ни одного абонента. Я поехал туда втемную, изучил местную газету, но за полгода о внешней политике в ней написали всего два раза. В Айдахо заграницей считают Калифорнию».

Беседуя с советниками одного из сенаторов, Маевский удивился, что в штате, славящемся картошкой, нет польского лобби. «Неправда, у нас здесь есть польский парикмахер», — ответил чиновник. Парикмахер подстриг Маевского и рассказал ему, что зять одного из сенаторов — поляк из известной шляхетской семьи. «Я отправил сенатору письмо, напоминая ему об огромных заслугах этого рода перед Польшей, — рассказывает Маевский. — О другом сенаторе было известно, что он поддерживает право на ношение оружия, поэтому мы написали ему, что до сих пор у Польши не было права на самозащиту, поскольку кто-нибудь всегда решал все за нее».

Ухищрения России

В январе 1997 году Толботт пригласил послов государств-членов НАТО и стран Центральной Европы, чтобы сообщить им, что переговоры с Россией, вероятно, будут возобновлены. Москва поняла, что расширение НАТО неизбежно, и хотела использовать свой последний шанс, чтобы склонить Запад к уступкам.

Двумя неделями раньше Североатлантический совет сделал заявление о неразмещении ядерного оружия на территории новых стран-членов, чего требовала Россия. «В марте мы начали опасаться, что американцы и НАТО зайдут слишком далеко в уступках России», — говорит высокопоставленный польский дипломат.

Россияне хотели, чтобы соглашение с НАТО было юридически обязывающим, и чтобы НАТО не использовало инфраструктуру бывшего Варшавского договора. Они хотели также гарантий, что их не отрежут от рынка оружия в бывшем Варшавском договоре. Серьезное беспокойство Варшавы вызвала дискуссия НАТО—Россия о неразмещении воинских частей альянса на территории новых государств-членов. В марте министр Росати предупредил Мадлен Олбрайт, что Польша не согласится ни с какими ограничениями своего членства.

ГРОМ уже давно в НАТО

Утром 27 июня 1997 года по мосту через Саву, соединяющему сербскую деревню Богоево с хорватским Эрдутом, проехала машина с несколькими вооруженными мужчинами. Водителем был Милан Кнежевич, бывший чемпион Югославии по боксу, ныне профессиональный охранник. Рядом с ним сидел Славко Докманович — «вуковарский мясник».

До войны он был градоначальником Вуковара. Однако, когда сербы и хорваты решили, что больше не могут жить вместе, мэр окружил себя группой солдафонов и начал очищать город от не-сербов. В 1992 году Докманович был обвинен в том, что под его контролем было осуществлено убийство 260 хорватов, находившихся в вуковарской больнице.

«Сразу за мостом нас окружило несколько джипов с людьми в балаклавах, размахивавших калашами. Они взяли нас без единого выстрела», — рассказывал впоследствии Кнежевич. Через шесть часов Докманович был уже в гаагской тюрьме, а спустя год, не дождавшись приговора, совершил самоубийство.

«Мне потом говорили, что нас схватили российские наемники, завербованные гаагским Международным трибуналом», — говорил Кнежевич. На самом же деле это были офицеры польского спецподразделения ГРОМ.

Бойцы спецподразделения ГРОМ. Источник: Reuters

Знающие люди не сомневаются, что ГРОМ уже давно в НАТО. «Это лицо вашего спецназа», — сказал мне один чиновник из Пентагона. ГРОМ тренировали офицеры двух лучших спецподразделений в мире — британской Особой воздушной службы (SAS) и американской Дельты. Его создатель и командир, бывший офицер разведки ПНР полковник Славомир Петелицкий, пользовался у американских и британских партнеров неограниченным доверием. Наверное, о большинстве операций ГРОМа мы никогда ничего не узнаем. ГРОМовцы показались журналистам один раз — когда четыре года назад на Гаити они охраняли командующего американской военной операцией генерала Генри Шелтона, который позднее стал председателем Объединенного комитета начальников штабов США.

Не бойтесь спецслужб

О том, как на Западе относятся к польским спецслужбам, наши политики разглагольствовали охотно. Правые еще за несколько месяцев до вступления Польши в НАТО утверждали, что бывшим ПНР-овским офицерам Запад никаких тайн не доверит. Однако зачастую это не соответствовало действительности.

К тому времени польские и американские спецслужбы уже несколько лет сотрудничали настолько тесно, что однажды в Вашингтоне я услышал: «Если бы мне нужно было назвать одного или двух ближайших союзников США в мире, я бы еще колебался. Но если бы нужно было назвать трех, среди них точно были бы поляки». Во время секретных заседаний представители ЦРУ рассказывали конгрессменам такие лестные истории о поляках, что в апреле 1998 года перед голосованием в Сенате советник одного из сенаторов пошутил: «Если бы это зависело от ЦРУ, вы бы стали не членом НАТО, а пятьдесят первым штатом США».

Самой знаменитой (и единственной известной широкой публике) совместной операцией ЦРУ и Управления охраны государства (УОГ) стала эвакуация агентов американской разведки из Ирака в 1990 году. «Для нас это был настоящий экзамен, — говорил мне офицер польской разведки. — Сначала американцы попросили помочь французов и британцев, но те ответили, что эвакуация всей команды ЦРУ из-под носа у Саддама Хусейна невозможна. Поляки согласились и рискнули жизнью. В Америке о таком не забывают».

Колено Хелмса

Противники расширения НАТО до самого конца предлагали несущественные поправки, чтобы потянуть время. В последний день дебатов они продлили обсуждение, рассчитывая на то, что несколько сторонников расширения улетят в Боснию. Однако около десяти вечера Джесси Хелмс, старый консерватор и антикоммунист, руководитель сенатского комитета по международным отношениям, сказал своим коллегам: «Если нужно, я посижу здесь до утра, но тогда мое состояние здоровья будет на вашей совести: завтра у меня операция на колене». И противники в конце концов сдались.

Перевод Никиты Кузнецова

Статья была опубликована в издании «Gazeta Wyborcza» 6 марта 1999 года

Close