После большого шторма всегда приходит тишина — пронзительная , рождающая беспокойство. Это особенно заметно на Подкарпатье, в горах на пограничье, в заброшенных лемковских деревнях.
Одна из них по-лемковски называется Tихaня (по-польски — Ciechania). Мало где на свете можно так остро почувствовать давлеющее не-присутствие. Название этой уже несуществующей деревни переводится как «уединенное место». Так оно и есть — чтобы добраться до одной из красивейших долин Низких Бескид , которая находится на территории Магурского национального парка, надо преодолеть долгую дорогу через лес. Сейчас там нет жизни. Депортированные лемки оставили свои хаты, надеясь, что вернутся. Уходя, они забирали с собой всю тамошнюю жизнь, все истории. И оставили после себя пустоту.
Коллаж: Михал Шимко и Доминика ХмелевскаяНеподалеку оттуда , в деревне Зындранова, родилась в 1924 году моя прабабушка Анна Шимко. Там же появилась на свет и ее дочь, тоже Анна — моя бабушка. Она родилась в июне 1947 года, а буквально через считанные недели их прежняя жизнь оборвалась. Заканчивалась операция «Висла» — и всю семью переселили на земли, которые тогда называли возвращенными , в окрестности Зелёна-Гуры. Через несколько лет Анне с семьей удалось вернуться в родную Зындранову, но оказалось, что дом разрушен. Все пришлось начинать с нуля.
Моего отца воспитывали бабушка с дедушкой: они говорили по-лемковски , очень дорожили памятью о прошлом и сумели передать интерес к нему внуку. Но во времена его молодости, в 90-е годы , не было принято было говорить о национальных особенностях, корнях, предках. Доминировал польский нарратив, а все, что не соответствовало общепринятому стандарту, нужно было отсечь, чтобы не подвергнуться насмешкам. Лемков воспринимали как народ худшего сорта, деревенщину, бескультурных людей. Занимались они в основном обработкой земли и разведением скота, говорили на непонятном языке и были совершенно несовременными. Того, кто не скрывал своего лемковского происхождения, дразнили в школе, а на работе не приходилось рассчитывать на карьерный рост.
Коллаж: Михал Шимко и Доминика ХмелевскаяТем не менее , мой отец никогда не стыдился своих корней и старался их сохранить. Он рассказывал, как раньше собирались на так называемые вечирки — вечерние встречи возле печи , во время которых собравшиеся говорили об урожае, предавались воспоминаниям, пели старинные лемковские песни (например, «Мыла моя на кычери стала») , разговаривали о чарах и духах. Когда мы с братом были маленькими, отец каждый год возил нас на кермеши (церковные праздники) и на Ватру — ежегодный фестиваль лемковской культуры в деревне Здыня в Малопольше , — а на Рождественский сочельник на нашем столе непременно были лемковские блюда , например, грибы на молоке. Ему было важно показать детям мир прошлого его семьи.
Сейчас лемки — одно из четырех законодательно признанных меньшинств в Польше. Несмотря на десятилетия рассеяния , неизбежную ассимиляцию и глобализацию, все больше людей ощущают свою принадлежность к этой этнической группе: во время переписи населения в 2002 году лемками себя назвали меньше 6 тысяч человек, в 2011 — уже больше 9,5 тысяч. Многие из них, как и я, ищут ответов на вопросы о своей идентичности и о судьбе своих предков.
Коллаж: Михал Шимко и Доминика ХмелевскаяЯ никогда не забуду историю одной нашей дальней родственницы , которая впервые после депортации приехала в оставленную деревню, где некогда жила. Она точно помнила дерево, под которым вместе с возлюбленным закопала маленькую коробочку с фотографией и прядями волос. Это была своего рода могила их любви. Неподалеку в те годы стоял ее дом, а сейчас на этом месте поляна. Коробочку так и не удалось найти. Таких историй было много. Здешние лемки старшего поколения держали их в себе, а молодежь не хотела копаться в истории. Сейчас старики уходят, забирая с собой память о прошлом. После них вновь остается эта невообразимая тишина и пустота…
В 2012 году , когда я уезжал из Подкарпатья, чтобы начать учебу в Варшаве, отец привез мне из Зындрановы большой деревянный сундук, принадлежавший некогда прабабушке. Просто невероятно, что такая простая вещь может так много рассказать о человеке. Мы с отцом вместе искали и узнавали новые факты о жизни нашей семьи. И сейчас я хочу собрать эти обрывки в единое целое.
Коллаж: Михал Шимко и Доминика ХмелевскаяМоя прабабка переселилась к своему мужу с одним только этим сундуком. В нем лежало одеяло , льняное полотно да несколько мелочей — все, что у нее было. Наученная мудростью предков, она понимала, что человеку не так много и надо. Этот сундук был с ней постоянно, на всех этапах жизни — когда она создавала семью, когда их депортировали в рамках операции «Висла», когда она заново строила жизнь на так называемых возвращенных землях, когда вернулась в Зындранову, когда начинала все с нуля, когда старела.
Я помню , что под конец жизни она держала в этом скрипучем дубовом сундуке вышитое постельное белье. Это было своего рода сокровище, которое она вынимала по праздникам и особым случаям. Когда она ушла, после нее остались только эти несколько досок. Сейчас, когда прабабушки уже столько лет нет с нами, я задумываюсь: какой была та давняя лемковщина, в которой она жила и о которой так тосковал папа? Была ли она такой же печальной, как песни, которые поет Юлия Дошна? Лемковская певица, исполняющая песни на основе народных мотивов. Была ли она такой же вкусной , как грибы на молоке? Была ли она такой ностальгической, как лица лемков на старинных фотографиях?
Коллаж: Михал Шимко и Доминика ХмелевскаяЯ искал ответы. И вот в один летний день в 2019 году я решил дать голос оставленным местам и депортированным людям. Сидя на лужайке в Ольховце , я увидел стены старого дома. Кто тут жил? Какие проблемы его волновали? Куда депортировали его семью? Именно тогда мы с Доминикой Хмелевской решили сделать цикл коллажей, которые при помощи современных фотографий оставленных деревень и архивных изображений лемков создали бы новую историю. Люди, сохранившиеся на архивных фотографиях, словно продолжают жить, как будто акции «Висла» не было вовсе. Как будто история была милостива и они могли остаться на своей земле. Сейчас, наверное, там бы жило очередное поколение людей, которым не приходилось бы заново выдумывать мир.
Круг на коллажах символизирует бесконечность. Именно он переносит нас в мир , который хотели бы видеть современные лемки. Его нет на территории Подкарпатья, но он есть в сердцах людей.
Перевод Валентины Чубаровой
