Вначале Кароль Войтыла вовсе не думал о том, чтобы стать священником. Ему казалось, что его призвание в другом — больше всего ему нравились литература и театр. Он хотел стать актером. А «актер — это не шут, а деятель, исполняющий свою миссию», — как говаривал Юлиуш Остерва[1].
«Я помню его первую встречу с митрополитом Адамом Стефаном Сапегой, — рассказывает священник Эдвард Захер, который преподавал Каролю Войтыле катехизис. — Это было в мае 1938 года. Митрополит приехал в Вадовице с официальным визитом. За несколько дней до его приезда я позвал Кароля Войтылу и попросил его: “Лёлек, приготовь приветственную речь. Приезжает наш митрополит”. Я помню, он написал замечательную речь! Но еще лучше ее произнес. Когда церемония закончилась, митрополит, взяв меня за руку, спросил:
— Он что, собирается стать священником?
— К сожалению, нет! — ответил я.
— Жаль, жаль! Но почему? — допытывался архипастырь.
— Потому что он влюблен в полонистику. И даже уже пишет стихи. Он хочет стать актером.
— Жаль, очень жаль! — повторил Адам Сапега».
***
Осенью 1938 года Кароль Войтыла поступил на отделение полонистики Ягеллонского университета.
«Последнюю скамью в главной аудитории, — пишет его однокурсник Тадеуш Квятковский, — занимала компания так называемых “любителей изящной словесности”, которая вела себя довольно бесцеремонно во время пространных речей преподавателей, прилагавших немалые усилия к тому, чтобы вызвать у нас интерес к учебе. Войтыла садился ближе к кафедре и не участвовал в составлении шутливых двустиший, которые мы, в ожидании окончания лекции, сочиняли “для поддержания духа”. Эпиграммы и эпитафии касались преподавателей, сокурсников и, конечно же, Войтылы.
Вот пример этого творчества: “Тому студенту дать царство и коня, кто сможет понять лекции Пигоня”, “Старший ассистент Казимеж Выка читает лекции на уровне ‘Пломыка”[2], “Только посмотрите на Голуя — он всегда печален, словно туя”. Эти незамысловатые стишки забавляли нас во время лекций, казавшихся нам скучными и ненужными. Получая такую записку, Кароль пожимал плечами и поглядывал на нас с сожалением. А мы покатывались со смеху, глядя, как друзья подсовывали ему на лекциях все новые и новые плоды нашего творчества: “Познакомьтесь с Лёлеком Войтылой: сдвинуть шар земной ему под силу”.
***
1 сентября 1939 года началась война. Университет закрыли. Кароль Войтыла, чтобы получить для себя и отца продовольственные карточки, а также уберечься от высылки на принудительные работы в Третий рейх, устроился на фабрику «Солвей», производящую соду. Сначала он попал в каменоломни, где ему приходилось разбивать известковые блоки. Там же он работал на узкоколейной железной дороге.
«В каменоломне среди рабочих был уговор не помогать друг другу поднимать опрокинувшуюся вагонетку, потому что, пытаясь справиться с ней в одиночку, каждый из нас продлевал время отдыха своим товарищам. В результате мы делали меньше работы и для немцев — für Sieg[3], для их победы. Все рабочие этот уговор выполняли, только “студент” Войтыла не мог выносить мучений своего товарища, поднимавшего вагончик, и всегда ему помогал».
(из воспоминаний Марьяна Пивоварчика)
***
Постепенно в Кароле созревало призвание к священству — осенью 1942 года он принял окончательное решение поступить в Краковскую духовную семинарию, которая в то время была подпольной. Кароль учился и сдавал экзамены, продолжая жить на Тынецкой улице и работая на фабрике «Солвей» — уже не в каменоломнях, а в цехе по очистке соды.
Рассказывает Юзеф Пахач, рабочий фабрики «Солвей»: «Я увидел его на фабрике. Было двенадцать часов дня. Колокола возвещали о начале молитвы “Ангел Господень”. Услышав звон, он поставил ведра, перекрестился и начал молиться. Потом встал и пошел дальше — никого не стесняясь».
«Он был очень набожным, — вспоминает Владислав Челюх, работавший вместе с Войтылой. — В ночную смену около полуночи он опускался на колени посреди цеха по очистке соды и молился. Я иногда подходил к нему и вполголоса, чтобы не мешать ему, сообщал, что конденсат очень сильный. Завершив молитву, он сразу же приступал к работе. Однако не все рабочие относились с уважением к набожному человеку. Были и такие, которые во время его молитвы бросали в него паклю или что-нибудь еще».
Однажды (это было зимой) Кароль Войтыла пришел на работу с опозданием. Он дрожал от холода. Оказалось, что на нем не было куртки с меховой подстежкой, в которой он всегда ходил. Своему коллеге Юзефу Дудеку он объяснил, что встретил на улице старого подвыпившего человека, почти закоченевшего от холода, и отдал ему свою куртку, так как считал, что молодой организм легче может перенести холод.
Дудек также вспоминает о том, как однажды Кароль Войтыла убедил рабочих отказаться от самосуда над их коллегой, который был фольксдойче[4].
***
Однажды Войтыла отправился в горы один. Одетый в спортивную одежду, он ничем не отличался от других туристов. Во время прогулки он обнаружил, что забыл часы, и, чтобы узнать время, подошел к загорающей на солнце молодой курортнице. Она опередила его:
— Вы забыли часы, да?
Войтыла немного удивился:
— Как вы узнали об этом?
— Опыт! — ответила женщина. — Сегодня вы — уже десятый мужчина, который «забыл часы». Начинается с часов, потом предлагают выпить вина, пойти вечером на танцы...
Войтыла перебил:
— Простите, но я — священник.
Курортница разразилась смехом:
— Ну, знаете! Со мной пытались завести знакомство по-разному, но чтобы представиться священником — это впервые!
Кароль Войтыла улыбнулся и взглянул на часы незнакомки. Уходя, он услышал ее шепот: «Господи! Кажется, это действительно священник!»
***
Однажды поезд, в котором преподаватель Люблинского католического университета отец Кароль Войтыла ехал на работу, пришел с большим опозданием. Не дождавшись его, студенты, пришедшие на экзамен, разошлись. Остался один священник, который не знал Войтылу в лицо — он не ходил на его лекции и готовился к экзамену по чужим конспектам.
Спустя два часа после назначенного времени в аудиторию вбегает запыхавшийся Войтыла, который по возрасту был ненамного старше ожидавшего его студента-священника. Тот, обрадовавшись, что ему не придется сдавать экзамены в одиночестве, спрашивает:
— Старик, ты тоже на экзамен?
— На экзамен, — подтверждает Войтыла.
— Этот тип опаздывает, все разошлись, а я жду, потому что должен сдать экзамен сегодня, — объясняет студент.
— А ты что, не знаешь Войтылу? — спрашивает вошедший.
— Нет. Похоже, он занудный тип. Я не ходил на его лекции. Мне рассказывали, что они довольно абстрактные и очень трудные, — говорит студент.
Слово за слово — разговор превратился в... повторение пройденного. Войтыла спрашивал, слушал и так понятно объяснял сложные философские проблемы, что в какой-то момент студент сказал: «Старик, ты так подкован! Пожалуйста, когда придет преподаватель, не иди к нему на экзамен передо мной, потому что после тебя я наверняка провалюсь».
Можно себе представить, как он был поражен, когда в ответ услышал:
— Давай зачетку, я — Войтыла.
«Священник получил четыре с плюсом, — вспоминает Кристина Сайдок, — а мы, студенты, пересказывая эту историю друг другу, прониклись к отцу Войтыле огромной симпатией».
***
Официальное сообщение о назначении епископом застало Кароля Войтылу летом 1958 года в молодежном походе на байдарках. До ближайшего города, Ольштынка, он добирался автостопом: ехал между бидонами с молоком на грузовике. В Варшаве примас Польши Стефан Вышиньский сообщил ему о решении Папы Римского и спросил о планах на ближайшие дни. «Я вернусь на Мазуры, в лагерь», — ответил новоназначенный епископ.
Но все же сначала он поехал в Краков, где теперь ему предстояло нести служение преемника апостолов.
Вспоминает священник Ян Зея: «Летом 1958 года в калитку дома, где жили сестры-монахини, под вечер постучал незнакомый человек в одежде священника. “Могу ли я войти в часовню, чтобы помолиться?” Его проводили в часовню и оставили одного. Так как он не выходил из часовни слишком долго, сестры решили туда заглянуть. Он лежал, распростертый крестом на каменном полу. Сестра, испытав благоговейное уважение, тут же вышла. Спустя какое-то время она вновь заглянула в часовню. Священник в том же положении все еще лежал на полу. Был уже довольно поздний час, поэтому сестра подошла к молящемуся и робко спросила: “Не хотите ли Вы поужинать?” А незнакомец ответил: “У меня поезд в Краков только после полуночи. Разрешите мне побыть здесь. Не мешайте мне, пожалуйста, я должен о многом поговорить с Господом Богом”».
***
Как-то раз в одном из приходов с приветствием к епископу Войтыле обратился маленький мальчик, который говорил очень тихо. Епископ попросил его постараться говорить немного громче, потому что ему ничего не было слышно. Тогда мальчик громко крикнул: «Если не слышишь, то наклонись!»
Войтыла его послушал. А когда пришло время проповеди, он сказал: «Один из самых молодых членов вашего прихода напомнил мне, что я должен наклониться, чтобы услышать то, что вы хотите мне сказать. Так вот я в своем пастырском служении склоняюсь над Вами...»
***
Случалось и так, что епископ Войтыла посещал приходы инкогнито, особенно во время прогулок в горы. Он заходил в храм, вставал у входа, смотрел, слушал. Как-то раз его заинтересовала проповедь. Он достал блокнот и стал что-то записывать.
Находившиеся в храме гурали[5] восприняли это однозначно: стукач. Долго не раздумывали: «Надо задать ему взбучку, чтобы никогда больше не стучал». Когда незнакомец вышел из храма, они затащили его в кусты и потребовали показать блокнот. И, конечно, они бы побили его, если бы не прибежал настоятель храма, которому стало известно, что произошло. Он узнал Войтылу и крикнул: «О, Господи! Да ведь это Его Преосвященство!»
***
16 октября 1978 года Кароля Войтылу избрали Папой Римским. 264-й епископ Рима принял имя Иоанн Павел II. В тот же день польская альпинистка Ванда Руткевич покорила высочайшую вершину в мире — Эверест.
Ванда Руткевич встретилась с Папой лично летом 1979 года во время его первой паломнической поездки в Польшу. Она подарила ему камень с самой высокой горы мира, а он сказал: «Смотрите-ка, мы с Вами в один день забрались так высоко!»
***
Иоанн Павел II с самого начала своего понтификата шокировал всех, нарушая ватиканские обычаи. По окончании конклава, когда для него уже был приготовлен папский трон, на котором он должен был расположиться, чтобы принимать воздаваемые ему почести от членов Коллегии кардиналов, он вдруг заявил: «Нет, я приму моих братьев стоя». А на следующий день он поехал в больницу, чтобы проведать своего больного друга епископа Анджея Дескура (которого за несколько дней до начала конклава разбил паралич) — это было беспрецедентное событие в истории папства.
«Однажды, — вспоминает священник Адам Бонецкий, — какая-то паломница уронила платок за перегородку, отделявшую Папу от верующих. Святой Отец, как и полагается вежливому человеку, наклонился, поднял платок, и отдал его владелице».
***
«Твоя епархия увеличивается в размерах?» — однажды спросил Иоанн Павел II одного из польских епископов.
— Да, — ответил иерарх.
— Так же, как и ее епископ, — отметил Папа, глядя на располневшую фигуру своего собеседника.
***
Некоторым из итальянских сотрудников курии не нравилось польское окружение Иоанна Павла II, эта, как они выражались, «польская мафия».
Андре Фроссар услышал этот анекдот от самого Иоанна Павла II:
«Папа молится и спрашивает у Бога:
— Господи, скажи, обретет ли Польша когда-нибудь независимость?
— Да, — отвечает Бог, — но не при твоей жизни.
Тогда Папа задает следующий вопрос:
— Господи, а будет ли когда-нибудь после меня на Престоле святого Петра поляк?
— Не при моей жизни... — отвечает Господь».
***
В середине 90-х годов у Иоанна Павла II все чаще стали появляться проблемы с передвижением — для того чтобы пройти большое расстояние, ему требовалось все больше и больше времени. В 1994 году на заседании Синода Епископов Папа с трудом подошел к столу президиума, промычав себе под нос: «Eppur si muove» («И все-таки [она] движется»)[6].
Перевод Тамары Эльжбеты Якжиной
Редакция благодарит Издательство Францисканцев, Wydawnictwo Znak и лично Игоря Баранова за возможность публикации
[1]Юлиуш Остерва (1885–1947) — польский актер и режиссер
[2]«Płomyk» — название детского журнала
[3]нем. «для победы»
[4]Фольксдойче (нем. Volksdeutsche) — лица немецкого происхождения, пользовавшиеся привилегией во время гитлеровской оккупации (прим. пер.)
[5]жители горных регионов Польши
[6]Эти слова (в русском переводе обычно «И все-таки она вертится!»), как считается, произнес Галилей, имея в виду Землю, после того, как инквизиция вынудила его отказаться от своих астрономических взглядов (прим. ред.).
