Как мотыльки стремятся к свету , так польские коммунисты тянулись к Сталину. Коммунистическая партия Польши в предвоенные годы напоминала религиозную секту.
Моя вера в КПП , в партийную инстанцию, как и в идею социализма вообще, ничем не отличалась от веры в Бога и святую церковь последователей римско-католической религии. Будучи коммунистом, я вел себя в отношении партии точно так же, как ведет себя глубоко верующий католик в отношении исповедующего его священника, на каждый вопрос которого он отвечает искренне, ничего не утаивая.
Революционное меньшинство
Их было немного. В тридцатые годы прошлого столетия в польской компартии состояло около пятнадцати тысяч человек. От любой другой политической силы в довоенной Польше их отличало одно — план воплощения в жизнь их идей. Националисты , социалисты, консерваторы — все придерживались мнения, что сперва нужно выиграть выборы, и лишь потом изменять мир в соответствии со своими замыслами (печальным исключением был майский переворот под руководством Юзефа Пилсудского в 1926 году). Другое дело коммунисты — они выбирали путь революции. На практике это означало , что дабы улучшить мир — в соответствии с их представлениями, — сперва следовало уничтожить тех, кто им противостоял. В своих материалах они заявляли, что «насилие буржуазии можно низвергнуть только насилием пролетариата» (так написано в документе со съезда партии в 1932 году)
И это были не просто слова , а принцип действия. Десять с лишним лет назад я говорил со старым коммунистом Казимижем Миялем, сподвижником Болеслава Берута, президента Польши в эпоху сталинизма, в послевоенные годы. Мияль сказал мне без тени смущения: «Нельзя осуществить революцию, не пролив кровь». И добавил: «Буржуазная революции во Франции тоже потребовала жертв».
Независимость Польши для коммунистов довоенной поры не имела ни малейшего значения: они считали себя интернационалистами.
Это очень важно , так как в 1918 году Польша обрела независимость после более чем ста лет нахождения под властью других государств. Поэтому, когда польский коммунист заявлял о своем безразличии к этой проблеме, он словно плевал в лицо тем, кто сражался и гиб в восстаниях против захватчиков.
Но с точки зрения коммунистов такое заявление не было абсурдным. Они считали , что обретение национальной свободы ничего не меняет в жизни рабочих, представителями которых они себя назначили. Тех по-прежнему эксплуатировали хозяева заводов. А то, был ли угнетатель немцем, русским или поляком, не имело особенного значения.
Конференция Польской рабочей партии и Польской коммунистической партии по случаю их объединения , 1948. Источник: Национальный цифровой архив ПольшиКонечно , такой образ мысли представляется довольно странным. Идейно близкие коммунистам социалисты — их было несравнимо больше — считали, что вопрос независимости имеет огромное значение. А ведь они тоже понимали, в чем состоит эксплуатация рабочих, и направляли свою деятельность на то, чтобы улучшить их жизнь.
Коммунисты считали , что они знают о потребностях польских рабочих больше, чем сами рабочие. Даже в эпоху Польской Народной Республики авторы книги о компартии Польши признавали, что она не оправдывала ожиданий тех, кто должен был обеспечивать ей поддержку: «Взгляды и концепции КПП нередко выходили за пределы уровня сознания рабочего класса того времени».
Чужие среди своих
Но не предвоенное польское государство , не правительство Пилсудского учинило расправу над польскими коммунистами. Их палачом оказался… Иосиф Сталин.
В 1937 году Сталин пришел к абсурдному заключению , что Коммунистическую партию Польши разваливают провокаторы, что ею руководят полицейские агенты. И приказал Коминтерну распустить КПП.
Но это еще не всё. Сталин вызывал лидеров польских коммунистов в Москву , где их сажали и расстреливали. Были уничтожены почти все важнейшие партийные руководители.
Однако в Польше мало что знали об их судьбе. После отъезда в Советский Союз они исчезли , как в воду канули. Большинство польских коммунистов приехало в Москву без семей, словно нелегальные иммигранты. Некоторые, правда, прибыли с родными, но тех тоже арестовывали, а детей отправляли в детские дома.
Александр Ват , польский писатель и коммунист, который впоследствии отказался от этой идеологии, в книге «Мой век» (интервью, взятое Чеславом Милошем), утверждал, что у него с самого начала не было никаких иллюзий относительно того, что чистка — это сталинская провокация. Его взгляд, однако, отличался от оценок, которые давали другие польские коммунисты. По его словам, они делились на две группы. Те, что попроще, говорили: «Там лучше знают». Интеллигенция же объясняла себе: «Война! Перед войной нужно очиститься, что делать, жертвы». Коммунисты тогда повторяли словно мантру пословицу: лес рубят — щепки летят. Это очень важный психологически момент в истории польского коммунизма.
Убийство Сталиным почти всех руководителей и деятелей КПП , до которых он мог дотянуться, было актом, напоминающим пожирание особей того же вида, имеющее место у некоторых видов животных. Политический «каннибализм» Сталина, выражавшийся в массовом убийстве коммунистов, свидетельствует о том, что он страдал патологическим заболеванием.
Этой мыслью Гомулка , по всей видимости, поделился только с ящиком своего письменного стола. В 70-е годы, когда его отстранили от власти, бывший лидер писал дневник без надежды, что он когда-либо будет издан. Это произошло только в 90-е , после падения власти коммунистов.
Уцелели только те , кого спасла… польская тюрьма. Поскольку они отбывали сроки за политическую деятельность, их нельзя было вызвать в СССР. Таким образом спаслись два важнейших польских руководителя послевоенного времени Болеслав Берут и Владислав Гомулка. Смерть соратников в определенном смысле открыла им путь к партийной верхушке.
Болеслав Берут особенно остро переживал драматические события предвоенных лет. Во время сталинской чистки погибли два ближайших его друга молодости: Александр Данелюк и Ян Гемпель.
Однако Берут долгое время не знал о случившемся. Во время Второй мировой войны он еще надеялся , что, возможно, они живут где-то в Советском Союзе. Отчаянно их разыскивал. Когда он спросил о них Лаврентия Берию, тот цинично ответил: «У нас их нет». В каком-то смысле он сказал правду, ведь их уже не было в живых.
С конца войны у польских коммунистов уже не оставалось никаких иллюзий относительно того , какой была участь лидеров компартии. В последующие годы эта драматическая часть истории КПП в Польше замалчивалась. Ведь до доклада Никиты Хрущева на XX Съезде КПСС пропаганда в коммунистических странах говорила лишь о величии Сталина, а не о его преступлениях.
«Польских коммунистов тяготило сознание , что они поддерживают силу, которая уничтожила их товарищей, — объяснял мне историк , профессор Александр Коханьский. — Но они также чувствовали , что 1937 год может повториться». Проще говоря: все боялись.
Новая эпоха
Когда в 1939 году началась Вторая мировая война , когда в Польшу вторглись 1 сентября с запада — немцы , а 17 сентября с востока — Советский Союз , польские коммунисты готовились радушно встречать Красную армию. Но Сталин по-прежнему относился к ним с недоверием. Он использовал их как агитаторов перед референдумом, который якобы должен был решить, присоединить ли к Советскому Союзу захваченные восточные территории Польши, в значительной степени населенные белорусами и украинцами. Некоторые стали даже директорами заводов, но другие служили учителями, рабочими и уборщицами. В целом польские коммунисты первое время оставались в стороне и не играли никакой политической роли, их даже отказывались принимать в ВКП(б). Поначалу наибольшим доверием Сталина пользовалась польская писательница и — что важно — социалистка, а не коммунистка Ванда Василевская.
Польских коммунистов тогда больше всего удручало то , что вся их довоенная партийная биография оказалась перечеркнута. Они упорно делали все, чтобы их приняли в советскую коммунистическую партию — но тщетно. На помощь поспешила как раз Василевская, которая написала о них письмо Сталину. Соавтором этого документа был Альфред Лямпе, единственный член верхушки КПП, переживший сталинскую чистку. Интересно, что, хотя Сталин часто принимал Василевскую, Лямпе так и не удостоился этой чести. Сталин согласился на то, чтобы поляки вступали в ВКП(б), и в конце концов им даже засчитали довоенный партийный стаж в КПП.
Потом наступил новый поворот — Сталин решил , что польские коммунисты должны почувствовать себя патриотами, что было полной противоположностью их довоенных убеждений.
Для Сталина же это было тактическим решением — он понял , что в Польше коммунистов считают «приспешниками Москвы». Поэтому теперь они должны выступать как патриоты, независимые от Советского Союза. Новую (подпольную) коммунистическую организацию, созданную в 1942 году в оккупированной немцами части страны, назвали Польской рабочей партией (ПРП). Старым деятелям определение «польская партия» не слишком нравилось, потому что оно ассоциировалось с национализмом. Но, разумеется, они покорно подчинились воле Сталина.
Конференция Польской рабочей партии и Польской коммунистической партии по случаю их объединения , 1948. Источник: Национальный цифровой архив ПольшиКак говорил позднее Владислав Гомулка , у Польской рабочей партии было два обличья. Явное, в котором подчеркивались якобы патриотические взгляды польских коммунистов и их независимость от Москвы, и тайное, известное только узкому кругу посвященных в то, что ПРП подчиняется Коминтерну.
После войны поляки считали , что коммунизм насаждался, вопреки их желанию, с помощью штыков Красной армии. Однако тот фиговый лист, который прикрывал голую правду, «произрастал» и из польской почвы тоже: этим листом и была ПРР.
Польские коммунисты при этом стали заложниками своего страха перед Советским Союзом. Когда в Польше каждые несколько лет происходили беспорядки , вызванные протестами против власти, польские правители боялись советского вторжения. Такого, как в Чехословакии в 1968 году. Вероятно, в них сидел подсознательный страх, что результаты вторжения коснутся не только бунтовщиков, но и руководства страны. Над послевоенными коммунистами по-прежнему тяготел призрак 1937 года.
Перевод Ольги Чеховой
