Close

Юзеф Пилсудский (1867—1935) — несомненно, одна из важнейших фигур в истории Польши. Легендарный, при всей своей неоднозначности, лидер Второй Речи Посполитой (так называют межвоенное польское государство) похоронен в национальном пантеоне — крипте Вавельского кафедрального собора в Кракове. Однако сердце Пилсудского покоится вместе с останками его матери на военной части кладбища Росса в Вильнюсе.

Сегодня Вильнюс — столица Литовской Республики, но до Второй мировой войны город назывался Вильно[1], принадлежал Польше и играл в ней немаловажную роль. Странная, на первый взгляд, история погребения станет более понятной, если обратиться не только к биографии самого маршала, но и более давнему прошлому Вильно, Литвы и Польши.

Жизнь и смерть Пилсудского

Пилсудский родился в шляхетской семье в Зулове (лит. Залавас) — деревне, лежащей к северо-востоку от Вильно. Уже в молодости он участвовал в деятельности подпольных организаций — социалистических и боровшихся за независимость. В 1887 году Пилсудский был сослан на пять лет в Сибирь — за соучастие в покушении на царя Александра III. Вернувшись в Вильно, он стал активным членом только что созданной Польской социалистической партии; участвовал в революции 1905 года. В 1914 году Пилсудский создал Польскую военную организацию и возглавил Польские легионы, сражавшиеся на стороне Австро-Венгрии против России, в надежде восстановить — при поддержке Центральных держав — польское государство. Однако Германия и Австро-Венгрия отнюдь не стремились предоставить Польше независимость — со временем это привело к разрыву сотрудничества, а Пилсудский был арестован в Германии.

В 1918 году, когда Россия увязла в гражданской войне, а Центральные державы потерпели поражение на Западном фронте, у народов Центральной Европы появился шанс. Тогда Пилсудский стал Начальником государства, которому подчинялись многочисленные созданные ad hoc[2] временные органы власти, а с 1920 года занял пост Первого маршала Польши. В том же году он привел польскую армию к победе над Красной армией в Варшавской битве, сохранив тем самым независимость страны.

Пилсудский участвовал в формировании демократической системы нового государства, но из-за партийных конфликтов разочаровался в, как он это называл, «сеймократии». В результате в 1926 году он совершил вооруженный Майский переворот. Законно избранное правительство вынуждено было уйти в отставку, и власть в стране под лозунгом санации (лат. «оздоровление») захватили сторонники Пилсудского. Сам маршал не стал президентом, он лишь занимал должности военного министра и несколько раз — премьера, но все знали, что польскую политику определял именно он. Элементы культа личности появились в государственной пропаганде еще при его жизни, а после смерти стали особо одиозными. Но безотносительно авторитарного характера власти, Пилсудский пользовался в обществе подлинной популярностью и уважением.

Маршал умер 12 мая 1935 года, ровно в девятую годовщину Майского переворота. Сразу после его смерти из тела извлекли мозг и сердце. Первый стал объектом модных в то время научных исследований мозга выдающихся деятелей. Сердце, согласно воле покойного, было решено похоронить в Вильно, а само тело — на Вавеле, рядом с усыпальницами королей. Здесь следует уточнить, что разделение останков не было явлением исключительным. Вспомним, к примеру, захоронения австрийских Габсбургов, чьи тела, сердца и другие внутренние органы покоятся в трех венских церквях, увеличивая тем самым количество мест, где можно молиться за усопших. Точно так же разделяли останки королей Франции. Из польских примеров можно упомянуть Фридерика Шопена: его сердце погребено в Варшаве, в то время как тело покоится в Париже.

Похороны маршала в Кракове, а затем в Вильно стали крупнейшими событиями, в которых приняли участие тысячи людей. Церемония в Вильно состоялись лишь через год после смерти и была объединена с перезахоронением матери Юзефа, Марии, покоившейся прежде в деревне Сугинты (лит. Сугинчяй) на территории Литовской Республики.

Общий саркофаг с лапидарной надписью «Мать и сердце сына» стоит в особом месте: на небольшом военном кладбище 1919—1920 годов, перед входом в главный некрополь — кладбище Росса. На плите из волынского гранита высечены цитаты из произведений великого поэта эпохи романтизма — Юлиуша Словацкого, чья поэзия, полная патриотических символов, оказала сильное влияние на мировоззрение поколения Пилсудского. Могила на Россе сразу стала одним из главных центров культа маршала. Но почему все это происходило в исторической и современной столице Литвы?

Из истории города

В межвоенный период Вильно и Виленщина были яблоком раздора между Республикой Польша и Литовской Республикой, из-за чего обе страны долгое время не поддерживали дипломатические отношения. Вопрос государственной принадлежности города, как и многих других мест в Европе, стал насущной проблемой с возникновением новых национальных государств.

В былые эпохи государство объединяла личность правителя или династия, общие политические элиты и исторические традиции; на каком языке говорит население, было неважно. Ситуация изменилась в XIX веке, когда стали развиваться национальные движения, требовавшие создания собственных государств для отдельных народов. Народ при этом определялся на основе языка, обычаев и традиций, а также предположительного общего этнического происхождения и нередко религии.

В XIX веке усилилась конфронтация между многонациональными империями «старого уклада» (таких, как Австрия или Россия), с одной стороны, и новыми «национальными» государствами (Германией или Италией) и народами, не имеющими собственной государственности — с другой. Последняя категория включала также т.н. «исторические народы», апеллирующие к более давним государственным традициям (например, поляки и венгры), и «крестьянские народы», которые не имели таких традиций и собственной элиты, зато имели растущие амбиции (литовцы, латыши, ирландцы и т.п.).

Идея национальных государств стала основой нового порядка в Европе, навязанного Соединенными Штатами после Первой мировой войны. Но этнические критерии не годятся для разграничения в регионах, где границ никогда не было, а представители разных народов жили бок о бок на протяжении веков. В результате почти все этнически смешанные территории стали зоной конфликтов. Возрожденная в 1918 году Польша избежала территориальных споров лишь на коротком участке границы с Румынией: более или менее крупные пограничные конфликты разгорались с Германией, Чехословакией, Литвой и Латвией, а на востоке, помимо советско-польской войны, продолжалось польско-украинское противостояние.

Вильно столетиями был многонациональным и многоконфессиональным городом, исторической столицей чрезвычайно неоднородного Великого княжества Литовского. Оно возникло в результате завоеваний литовцев, которые в XIV веке завладели обширными территориями древнерусских княжеств, включавшими нынешнюю Беларусь, большую часть Украины и западные области России. Результатом стало создание государства, где правили балты, но численно преобладали восточные славяне, за которыми к тому же стояли выдающиеся традиции более старых государств и развитой культуры. Литовские князья женились на славянских княжнах, и государственным языком княжества был не литовский, а славянский. Стоит отметить, что в настоящее время этот язык называется по-разному, в зависимости от того, из какого государства (национального!) происходят историки: в Польше это обычно просто «руский»[3], в Беларуси — «старобелорусский», в Украине — «староукраинский», в России — «западно-русский»[4], а в Литве можно встретить форму «канцелярский язык Великого княжества Литовского».

Уже с 1386 года литовские князья были одновременно и польскими королями. После заключения Люблинской унии (1569 год) Королевство Польское и Великое княжество Литовское образовали государство, которое называли Речь Посполитая Обоих Народов. Тесный политический союз не мог не сказаться на социальных и культурных реалиях. В Великое княжество стекались поселенцы из Польши, а кроме того, прогрессировала полонизация населения бывшей Литвы. В первую очередь это влияло на элиты: литовские бояре получили равные права с польской шляхтой и совместно с ней решали судьбу Речи Посполитой.

Свидетельством перемен стало постепенное вытеснение русинского языка польским в литовских публичных актах в XVII века. Полонизация в значительной степени затронула также и низшие социальные слои на Виленщине, в центре Княжества, между районами компактного расселения литовско- и русинскоязычных жителей. При этом следует отметить, что «полонизация» касалась языка и культуры, но не обязательно идентичности. Жители Великого княжества были в тогдашнем понимании «литовцами» («литвинами»), независимо от того, говорили ли они по-польски, по-литовски или по-русински.

После разделов Речи Посполитой почти все Великое княжество оказалось под властью России, но память о старом порядке сохранилась. Речь Посполитая Польши и Литвы служила точкой отсчета для последующих антироссийских восстаний. Неслучайно Адам Мицкевич свою самую знаменитую поэму «Пан Тадеуш» начал со слов «Литва, моя отчизна» — писал он при этом по-польски и подразумевал окрестности Новогрудка, находящегося на территории современной Беларуси. Отдельные политические течения по-разному видели форму и устройство возрожденного государства, но никто не сомневался, что возродиться должна Речь Посполитая, состоящая из двух частей (либо же из трех, при условии выделения Руси-Украины).

Чья Виленщина?

Юзеф Пилсудский, хоть и был социалистом, оставался верен этой традиции. Он представлял то поколение литовской шляхты, которое по-прежнему отождествляло себя с польско-литовской Речью Посполитой. Поставленный перед необходимостью выбора, он связал себя с польским вариантом. Точно так же поступило большинство членов той социальной группы, которую литовский историк Альфредас Бумблаускас назвал «старолитвинами». Литовские националисты (младолитвины), в свою очередь, апеллировали к национальным традициям: к языческой, независимой от Польши Литве. В этой концепции не было места людям, считавшим себя литовцами, но не знавшим литовского языка и народных обычаев и связанным с польской культурой. Им пришлось совершить очень трудный — и отнюдь не очевидный — выбор.

Здесь я позволю себе привести красноречивый пример из истории собственной семьи. Моя прапрабабушка (на несколько лет старше Пилсудского) родилась близ Ковно (литовский Каунас), а позже жила в Вильно. Она считала себя литовкой (старолитвинкой), хоть и не знала литовского языка. Ее сын — мой прадед — выбрал Польшу и стал военным во Второй Речи Посполитой. Однако его двоюродный брат принял другую сторону и служил в литовской армии. Их выбор определил место проживания и идентичность последующих поколений. Подобных историй можно привести множество. Самый выдающийся литовский художник и композитор Микалоюс Константинас Чюрлёнис выучил литовский язык, уже будучи взрослым.

«Старолитвинский» вариант не устраивал ни литовских, ни польских националистов. «Младолитвины» отвергали связи с Польшей и традиции шляхетской Речи Посполитой. С другой стороны, полякам было трудно принять существование отдельной литовской нации, требующей собственного государства, да еще и со столицей в Вильно. Для литовцев Вильнюс был исторической столицей, и не имело значения, что среди его жителей преобладали поляки и евреи, а белорусов там было больше, чем литовцев («младолитвинов»). Для поляков же это был один из важнейших центров польской культуры с необычайно мощной традицией романтизма. Следует, впрочем, отметить, что межвоенный период — единственный в истории города, когда он принадлежал государству, имеющему в названии слово «Польша».

Мечта о восстановлении прежней Речи Посполитой повлияла на политическую деятельность Пилсудского. После Первой мировой войны он стремился создать между Германией и Россией федерацию стран-наследников государства, существовавшего полутора веками раньше. А значит, наряду с Польшей должны были возникнуть Литва, Беларусь и Украина. В 1919 году он даже предпринял неудавшуюся попытку возродить Великое княжество Литовское (и впоследствии говорил о том, что был очень разочарован реакцией горожан). Чуть позже, в соответствии с той же концепцией, Пилсудский заключил союз с Украинской Народной Республикой Симона Петлюры и поддерживал белорусские отряды генерала Станислава Булак-Балаховича, сражавшиеся на стороне Польши против большевиков.

Однако ход войны с Советским Союзом сорвал эти планы; мир, заключенный в 1921 году в Риге, разделил земли Беларуси и Украины между Польшей и СССР. Политическим поражением Пилсудского стало также отсутствие договора с Литвой и, как следствие, — насильственный захват Вильно генералом Люцианом Желиговским, который фактически действовал по отмашке Пилсудского (тот решился на такой радикальный вариант, поскольку не смог достичь своих целей другим путем). На Виленщине была тогда создана эфемерная республика Срединная Литва, в 1922 году официально включенная в состав Польши.

Таким образом, хоть это и не входило в его намерения, Пилсудский создал польское национальное государство. Так парадоксально воплотилась концепция его главного политического противника — Романа Дмовского (1864—1939). Дмовский, стоявший во главе национал-демократов, во время Первой мировой войны был председателем Польского национального комитета в Лозанне, а затем переговорщиком на Версальской конференции, сыграв важную роль в возрождении Польши. Шансы на независимость страны он видел сначала в сотрудничестве с Россией, а затем — с западными державами. Дмовский считал, что Польша должна отказаться от восточных земель бывшей Речи Посполитой, где этнические поляки составляли явное меньшинство, и заняться присоединением территорий, населенных поляками и не принадлежавших Речи Посполитой до разделов, — таких как Верхняя Силезия и Мазуры. Когда границы Второй Речи Посполитой были установлены окончательно, в состав ее территории действительно вошла часть Верхней Силезии, а на восток граница не продвинулись далеко. Но, несмотря на это, треть населения страны составляли национальные меньшинства — прежде всего, украинцы, евреи, белорусы и немцы.

Влияние Пилсудского на польской политической сцене в некоторой степени было вызвано страхом перед националистами Дмовского: не только национальные меньшинства видели в маршале гаранта стабильности и политики относительной терпимости. И действительно, ксенофобские тенденции во властных структурах усилились только после его смерти, и яркий пример тому — антиукраинская акция сноса православных церквей на Холмщине в 1937—1938 годах.

Но вернемся в Вильно. В то время он не относилось к числу самых крупных и богатых польских городов, но было очень важным культурным и научным центром. Вильно играл огромную символическую роль, которая еще более возросла благодаря захоронению там сердца Пилсудского. Но, в то же время, это была еще и утраченная столица Литвы.

Когда в 1939 году в Вильно вступила литовская армия, ситуация перевернулась, и дискриминируемым меньшинством стали поляки. Впрочем, уже год спустя — когда Литва, в свою очередь, была анексирована СССР, — и те, и другие столкнулись со сталинскими репрессиями.

После Второй мировой войны Вильнюс стал столицей Литовской Советской Республики. Значительную часть польского населения (в том числе, и моего упомянутого выше прадеда) переселили в новые границы Польши в рамках акции, эвфемистически названной «репатриацией». Сегодня это уже другой город, признанная столица независимой Литвы. Но неудивительно, что поляки по-прежнему совершают паломничества не только к сердцу Пилсудского на Россе, но и в камеру Конрада (героя драмы Адама Мицкевича «Дзяды»), и к чудотворным иконам Остробрамской Божией Матери и Милосердия Божия, и к королевским усыпальницам в кафедральном соборе, и в университетские дворики. Ведь не только маршал оставил там свое сердце...

Перевод Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян

[1]В дальнейшем в тексте мы используем название «Вильно» как исторически корректное для периода до 1939 года; в польском языке Wilno — это также и современное название города (прим.ред.).
[2]Ad hoc (лат.) — «специально для этого», «по особому случаю» (прим.пер.).
[3] В оригинале — ruski, в отличие от словa rosyjski, обозначающего современных русских/россиян (прим.ред.).
[4]В российской научной литературе в отношении славянского населения Великого княжества Литовского используются также этнонимы «руськие» и «русины» (прим.ред.).

Close