Сравнивая современную политическую карту Европы с той, что была перед Второй мировой войны, нетрудно заметить, что Польша оказалась «передвинута» с востока на запад. Довоенная Вторая Речь Посполитая значительно дальше простиралась на восток, охватывая часть территорий современных Украины, Беларуси и Литвы, но зато не имела теперешних западных земель, принадлежавших на тот момент Германии.
Поляки с горечью говорили, что, принимая решение о новом разделе Европе, Черчилль, Рузвельт и Сталин отнеслись к их стране, как к мебели, которую можно спокойно переставлять.
Последствием этих договоренностей стало невиданное доселе переселение народов: немцев — в новые, усеченные границы Германии, поляков — с утраченного востока Польши на полученный запад, русских — в только что созданную Калининградскую область РСФСР, украинцев — из Польши в УССР и т.д. Вместо того чтобы приспособить границы к людям, было решено приспособить людей к границам.
Так в пределах Польши оказались те западные и северные регионы, которые исторически принадлежали ей либо в далеком Средневековье, либо же вообще чисто иллюзорно.
Конечно, некоторые земли, принадлежавшие до войны Германии и отошедшие в 1945 году Польше, были связаны с ней и в Новое время: они входили в состав Речи Посполитой до разделовТерритория государства была разделена между Россией, Пруссией и Австрией в 1772, 1793 и, наконец, окончательно — в 1795 году., но не были включены в границы возрожденного государства после Первой мировой войны. Речь идет прежде всего об окрестностях Гданьска, Вармии и северо-западной Великопольше. Эти территории, конечно, не были для Польши «чужими» — на них сохранялась польская культура и память о принадлежности к Речи Посполитой.
Поэтому в этой статье речь пойдет о той части страны, которая до 1945 года была гораздо сильнее связана с Германией или Чехией. Чтобы понять, о каких именно территориях идет речь, обратимся к современному административному делению. Мы займемся — если смотреть с юга по часовой стрелке — западной частью Силезского воеводства, Опольским, Нижнесилезским, Любушским, почти всем Западнопоморским, отдельными частями Поморского и большей частью Варминьско-Мазурского воеводства. Если пользоваться историческими названиями, то это Верхняя и Нижняя Силезия, части Лужицы и Любушской земли, Западная Померания и Мазурия (Восточная Пруссия). В общей сложности — почти треть от всей площади современной Польши.
Земли, отошедшие Польше после 1945 года, на современной политико-административной карте страны.Предыстория
Когда в эпоху раннего Средневековья формировались центральноевропейские государства, политическая принадлежность многих регионов была еще нестабильной. На западнославянских землях важнейшие государственные центры образовались в Чехии и в Великопольше и Малопольше, объединенных под правлением польских Пястов. Силезия много раз переходила от них к чешским Пржемысловичам и обратно. Западной Померанией правили местные князья, лишь периодически признававшие сюзеренитет Польши. Зато пруссы, балтоязычный народ, занимавший территории современной северо-восточной Польши и российской Калининградской области, были полностью независимы.
Во второй половине XI века закрепилась принадлежность Силезии государству Пястов. О тогдашнем значении этого региона свидетельствует тот факт, что, когда в 1138 году Болеслав Кривоустый разделил владения между своими сыновьями, Силезия досталась самому старшему из них, Владиславу Изгнаннику. В последующие века там правили его потомки.
Силезская линия Пястов была очень разветвленная, что привело к распаду удела на много маленьких княжеств.
Впрочем, политическая раздробленность не мешала развитию экономики. В XIII веке в Силезию прибывали многочисленные поселенцы из Германии, в регионе основывались города и шахты, развивались сельское хозяйство, торговля и ремесла. Силезские князья несколько раз оказывались в доминирующей роли среди всех князей разделенной Польши: на краковском троне, сохранявшем свой символический статус, сидели Генрих Бородатый, Генрих Набожный и Генрих Пробус (Праведный). Но одновременно возрастало влияние набирающего силу Чешского Королевства: последующие князья из рода Пястов признавали чешский сюзеренитет, а в 1335 году Казимир Великий отказался от притязаний Королевства Польского на Силезию. С той поры — и до XVIII века — регион разделял судьбы Чешского Королевства, вместе с которым с 1526 году вошел в состав владений австрийских Габсбургов. Последний из силезских Пястов, легницкий князь Георг Вильгельм, скончался в 1675 году.
Лужицы принадлежали государству Пястов лишь эпизодически и служили скорее объектом соперничества Богемии (Чехии) и германских княжеств. В XIV веке там было установлено чешское правление, сменившееся в XVII веке властью саксонских курфюрстов. В свою очередь, Любушская земля, разделявшая долгое время судьбу Силезии, стала в XIV веке спорной территорией Богемии и Бранденбурга, а с XV века окончательно вошла в состав Бранденбурга под правлением Гогенцоллернов. В Западной Померании с XII века существовало отдельное герцогство династии Грифичей (нем. Грейфы). Этот род угас в XVII веке, во время Тридцатилетней войны, после которой Померания была разделена между Бранденбургом и Швецией.
Земли пруссов завоевал в XIII веке Тевтонский орден, создавший там собственное государство. В 1466 году, после поражения ордена в Тринадцатилетней войне, его территория была разделена: западная часть, которая получила название Королевская Пруссия (в том числе управляемая местными епископами Вармия), отошла Польше, а восточная часть владений Тевтонского ордена стала вассалом польской короны. С 1525 года орденские земли находились под правлением Гогенцоллернов и назывались герцогством Пруссия.
В середине XVII века Гогенцоллернам удалось освободиться от польского сюзеренитета, а в 1701 году — получить королевскую корону. Так возникло Королевство Пруссия.
В XVIII и начале XIX века Пруссия Гогенцоллернов завладела всеми интересующими нас землями. Еще до того Гогенцоллерны, будучи правителями герцогства Пруссия и Браденбурга, правили в Мазурии, Любушской земле и части Померании. В начале столетия, во время Великой Северной войны, они завладели значительной территорией шведской Померании, включая Щецин. В 1740 году Фридрих Великий захватил Габсбургскую Силезию. В период разделов Речи Посполитой в 1772, 1793 и 1795 годах Пруссия заполучила большую часть современной территории Польши — эти земли называются прусским разделом. И, наконец, на Венском конгрессе 1815 года Пруссии отошла часть саксонских Лужиц и последние шведские владения в Померании. В 1871 года все перечисленные территории вошли в состав Германской империи.
Исторические регионы, вошедшие в XVIII — начале XIX века в состав Пруссии, затем — объединенной Германии и принадлежавшие ей до 1945 года.«Возвращение»
Если в Силезии и Западной Померании и было что-то польское, то к 1945 году оно уже осталось в далеком прошлом. За века существования в орбите немецкой цивилизации туда приехало множество переселенцев из центральных районов Германии, а местные славяне подверглись германизации. Польскоязычное население в заметном количестве проживало лишь в Мазурии, в Опольском регионе и в отдельных районах Померании (Поморья). Но пропаганда Польской Народной Республики сразу и навсегда назвала эти территории «возвращенными землями».
Официальная интерпретация в коммунистический период была следующая: в 1945 году Польша вернулась на свою историческую территорию, обрела «пястовское» наследие, несправедливо отнятое немецкими захватчиками. Пропаганда постоянно воспевала приобретения на западе, умалчивая о потерях на востоке. Общее сходство очертаний на карте с государством первых Пястов помогало подчеркивать «возвращение к корням» и «отчизне великих Болеславов».
Идеологи пытались любыми способами затушевать «немецкий» характер местности и усилить ассоциации с «польским» Средневековьем».
Приоритетным считалось изучение и реставрация средневековых памятников, а судьба позднейших объектов, часто большей художественной ценности, оставалась незавидной. В большинстве городов на «возвращенных землях» можно и по сей день встретить «Пястовские районы» и улицы Болеслава Храброго или Болеслава Кривоустого. Но самое абсурдное — это «улицы освобождения», названные так в честь завершения Второй мировой войны. Единственным «освобождением», которое произошло на тех территориях в 1945 году, было, строго говоря, «освобождение» от прежнего населения…
Еще один повсеместно распространенный пережиток пропаганды ПНР — это памятники и мемориальные доски.
Возьмем, к примеру, памятник Грюнвальдской битве 1410 года, увековечивший победу польских (вообще-то — польско-литовских) войск над Германией (а в действительности — над Тевтонским орденом).
Мемориальная доска на ратуше в Клодзко. Источник: polska-org.pl И уж настоящий курьез — мемориальная доска на ратуше в Клодзко с надписью: «Исторической справедливостью Польша обрела Клодзко. Май 1945 года». Дело в том, что этот город, расположенный в Судетах, вообще никогда прежде Польше не принадлежал — Клодзкая долина даже во времена первых Пястов была чешской.
О древнем характере границ послевоенной Польши напоминают и в центре страны. Например, в замке в Плоцке помещена мемориальная доска в честь Болеслава Кривоустого, который «установил границы страны на Балтике, Одре и Нысе Лужицкой». Это точное топографическое описание не относится к границам XII века, которые были весьма неопределенными, зато соответствует западной границы ПНР и современной Польши.
Официальные речи изобиловали клише об «исторической необходимости» и «извечной польскости» земель, отобранных у Германии. Утрата Германией восточных провинций преподносилась как заслуженное наказание для народа, который последовал за Гитлером.
Новые жители
Но, в отличие от ликующей пропаганды, обычные люди чувствовали себя на новых территориях неуверенно. Польско-германская граница не была международно признанной: хотя в целом «сместить» Польшу на запад решили совместно Черчилль, Рузвельт и Сталин, окончательная линия границы основывалась исключительно на решении Иосифа Сталина. Восточная Германия признала границу на Одре и Нысе в 1950 году, а Западная — только в 1970. Непосредственно после Второй мировой войны никто вообще не знал, будут ли польские территориальные приобретения постоянными и не вернутся ли немцы в свои оставленные дома.
Основную группу поселенцев на «возвращенных землях» составляли перемещенные лица с восточных территорий довоенной Польши, включенных в состав СССР. Их называли «репатриантами», т.е. «возвращающимися на родину», хотя как раз свою родину они вынуждены были оставить, а приезжали на земли совершенно для них чужие.
По мере возможности люди забирали из своих пожитков всё, что только могли. Переезжали также целые учреждения, перевозились и культурные ценности. Нередко можно услышать мнение, что нынешний польский Вроцлав имеет больше общего с довоенным польским Львовом, чем с довоенным немецким Бреслау.
Из Львова во Вроцлав переместилась и большая часть сотрудников университета, и важная научно-культурная организация Оссолинеум — Национальная библиотека имени Оссолинских, и знаменитая картина — гигантская Рацлавицкая панорама. В свою очередь, львовский памятник Яну III Собескому отправился в Гданьск, а в Торуне поселились сотрудники ВиленскогоВильно — современный Вильнюс университета. Немецкие — по большей части евангелистские — церкви забрало себе католическое духовенство с востока. Мигрировало также и деревенское население, что замечательно демонстрирует культовая кинокомедия «Все свои» (1967). Еще один фильм на эту тему, который можно порекомендовать, — «Закон и кулак» (1964), показывающий «возвращенные земли» как царство беззакония с одиноким борцом за справедливость, почти как в американских вестернах.
«Закон и кулак» привлекает внимание к очень важной особенности ситуации в 1945 году. Первые переселенцы прибывали на земли, опустошенные войной, откуда еще совсем недавно панически бежали немецкие жители и где проходила линия фронта. Одновременно в Польше продолжались бои между поддерживаемыми Москвой коммунистами и подпольем, боровшимся за независимость, и все говорили о Третьей мировой войне между СССР и США. Ситуация явно была нестабильной, а новые земли сулили немало возможностей, хотя и не меньше опасностей. Помимо «репатриантов» с востока, туда в поисках лучшей жизни ринулись толпы искателей легкой наживы из других польских регионов. Разграбление оставленных немцами ценностей разворачивалось в гигантских масштабах. Хотя, в сущности, на «возвращенных землях» все жили в чужих домах и пользовались чужой, «бывшенемецкой» утварью.
На западные земли также отправляли людей, которые были неудобны властям и не соответствовали их видению Польши. В 1947 году в рамках операции «Висла»В апреле 1947 году оперативной группой войск «Висла» была осуществлена операция по принудительному выселению непольского населения из юго-восточных регионов Польши на северные и западные территории, ранее входившие в состав Германии. В результате операции «Висла» в пять западных и северо-западных воеводств было переселено 137 833 человека. туда переселили украинцев и лемковВосточнославянское население Лемковщины (Карпатских гор, между истоками pек Ропа и Сана), также называющее себя русинами. с юго-востока страны. Таким образом действующее в тех местах украинское подполье должно было лишиться социальной базы. Заброшенными остались целые деревни, благодаря чему туристы могут сегодня любоваться безлюдными лесными просторами Бещад и Низких Бескид. Жители этих деревень были рассеяны на «возвращенных землях» малыми группами, чтобы они не смогли организоваться и ассимилировались среди польского большинства. К счастью, полностью реализовать этот план не удалось, так что сегодня на западе Польши можно найти действующие греко-католические и православные церкви в «бывшенемецких» кирпичных готических соборах.
«Бывшенемецкие»
«Бывшенемецкие» — ключевая категория для жизни на «возвращенных землях». «Бывшенемецким» там было всё: города и села, дома и утварь, искусство и природа. Всё «бывшенемецкое» было чуждым и ненадежным. В фильме «Все свои» один из героев, покупая кота, спрашивает: «Бывшнемецкий?» — и получает от продавца заверение, что кот родом из центральной Польши. Но с другой стороны, люди быстро стали замечать качество довоенной немецкой продукции, и со временем «бывшенемецкий» стало престижным определением.
По сей день случается, что при сравнении солидной довоенной брусчатки с дырявым современным асфальтом достаточно в качестве объяснения заметить, что брусчатка «бывшенемецкая».
С годами «бывшенемецкое» становились все менее чужим и все более своим. Люди, родившиеся после войны в Силезии или в Поморье, в отличие от своих родителей, не воспринимали эти земли как временное и ненадежное пристанище. Еще, казалось бы, не так давно фраза «я родом из Щецина» могла вызвать естественный вопрос: «А откуда родом твоя семья?» (из Вильно, Львова, Тарнополя?..). Сегодня это уже не так. В «бывшенемецком» выросло несколько поколений поляков.
Следует сказать, что немецкое наследие было в достаточной степени воспринято. После краха коммунизма стало возможно открыто говорить не только об утраченных восточных территориях (Восточные кресы, или в разговорной речи часто просто «Кресы»), но и не-польском прошлом «возвращенных земель». Само название используется до сих пор, хотя реже и обычно в силу привычки, без назойливого пропагандистского акцента. С 1989 года стали развиваться низовые инициативы польско-германского сотрудничества. Во многих городах и селах потомки бывших жителей вместе с нынешними занимаются восстановлением памятников, приводят в порядок кладбища и мемориалы. Впрочем, это не означает, что страхи перед тем, что немцы «вернутся и отберут», исчезли полностью — их по-прежнему подпитывают политические радикалы по обе стороны границы.
Формирование коллективной идентичности происходит постепенно, но иногда ему способствуют отдельные события, такие как совместно пережитая катастрофа. В 1997 году во Вроцлаве произошло т.н. Наводнение тысячелетия: тысячи жителей боролись тогда за спасение своих домов и своего города от затопления. По рассказам, для некоторых из них это стало моментом осознания: то, за что они сражаются, и есть их малая родина. Это уже не самый большой город вымышленной концепции «возвращенных земель», не средоточие «бывшенемецкой» архитектуры, а просто их город, Вроцлав, который сегодня может похвастаться как польской современностью, так и немецко-чешским наследием минувших веков.
Перевод Елены Барзовой и Гаянэ Мурадян
