Я видел , как россияне входят в мой город. Был прохладный туманный вечер 2 марта. Российские танки шли из пригорода в направлении центра, я как раз возвращался домой по главному проспекту Ушакова. На улице ни души. Херсон поглощала оккупация.
По дороге мне встретился только пьяный , который спрашивал, где можно достать сигареты, потому что все было закрыто. У меня даже не было времени его послать — хотелось как можно скорее попасть домой, опередить россиян. Помню, как на одном из перекрестков я подумал: вот сейчас из-за угла выедет танк и меня расстреляют из пулемета. Эта навязчивая мысль заставила меня свернуть с центральной улицы во дворы. Так было безопаснее добираться до дома. Зайдя в квартиру, я сразу начал читать телеграм-каналы. Российские танки уже были в 300 метрах от меня.
Под оккупацией я прожил четыре месяца. Особенно страшными были первые недели. Я не знал , чего ждать, как себя вести. Старался не выходить из дома без необходимости. По городу передвигался пешком или на велосипеде. Как только видел на горизонте «зетки», сразу сворачивал во дворы. Старался избегать оккупантов, но со временем страх перед ними стал слабеть. Я не могу сказать, что привык, скорее научился лучше ориентироваться, что безопасно, а что нет. Перестал доверять людям: незнакомым лучше не говорить лишнего. Начал чистить телефон перед каждым выходом на улицу. Ходил главным образом на рынки — под оккупацией вся жизнь сосредоточена именно там.
На рынках можно раздобыть наличные — банкоматы ведь давно не работают. Поначалу за перевод денег в наличные платили 3 % от суммы , потом 7 %, а последний раз я брал банкноты за 10 %. Там можно купить и алкоголь, и лекарства, и сигареты — то есть самые дефицитные в оккупированном городе товары. Медицинские препараты и сейчас продаются прямо с капотов автомобилей. Алкоголь начали завозить из России. Буквально через каждые пять метров можно купить какое-нибудь пиво на розлив. Кто не пил, под оккупацией запил — а что еще остается?
Перевод денег в наличные на херсонском рынке. Источник: Суспільне ХерсонМного народу выехало из Херсона в первый месяц оккупации. Россияне похищают людей и вывозят в неизвестном направлении , особенно тех, кто засветился как активист. В городе редко встречается молодежь, много пенсионеров. В некоторых районах все чаще появляются автомобили с российскими номерами. Кажется, россияне перевозят сюда свои семьи.
Однажды оккупанты стали ломиться в мою квартиру. Я работал за компьютером , фоном трындел Арестович, и тут громкий стук в дверь. Кажется, дубасили прикладом автомата. Я тут же выключил всю технику, осторожно выглянул в окно. Внизу стояла «зетка» с пулеметчиком. Я сидел и старался не издать ни звука. В конце концов они ушли. По своим каналам я узнал, что кто-то сообщил оккупантам, будто я связан с Теробороной. Это неправда, но доказывать им обратное я не хотел, потому быстренько собрал вещи и переехал к знакомому. В своей квартире я больше не появлялся.
Отъезд из Херсона
Город был завешан билбордами с информацией о маршрутах в Грузию и Польшу через Россию. В инстаграме тоже постоянно появлялась подобная реклама , так что найти вариант, как уехать, было несложно, тем более что сегодня это единственный способ ускользнуть из-под оккупации. Я связался с перевозчиками, забронировал место. Билет до Чонгара —1000 гривен. около 34 долларов Отправление в 7:30 от торгового центра «ЄвроПорт». На месте уже ждали два автобуса с украинскими номерами. Большинство пассажиров — мужчины. Впервые за время большой войны я выехал из Херсона , и тогда меня еще больше ужаснули масштабы вооруженной агрессии России. Казалось бы, я четыре месяца провел в оккупированном городе, что меня еще может удивить? Но как только мы выехали, начались блокпосты, вдоль дорог стояла подбитая техника, а еще больше было уцелевшей. Все лесополосы завалены танками и БТРами. Тогда я подумал: господи, сколько их тут?
Где-то на четвертом от Херсона блокпосте , недалеко от села Копани нас остановили. В автобус вошел российский солдат в полной экипировке, лицо закрыто. Он шел между рядами кресел, молча тыкал указательным пальцем в того или иного пассажира и показывал на выход. С каждым его шагом сердце колотилось все сильнее. Вот он подходит. Палец указывает на меня. Фак, мне конец!
Нас таких было около десяти. На улице оккупанты отобрали у нас телефоны , велели раздеться и начали рассматривать татуировки. У меня татух хватает, но государственных символов Украины или других «фашистских» по их меркам знаков нет, так что все прошло без проблем. Рядом стоял худой парнишка, на вид лет 19. Он аж трясся от страха. Российские военные в полной экипировке, в масках и с автоматами начали его успокаивать: «Чего ты трясешься? Мы что, страшные? Или сделали тебе что-то плохое? И вообще, что это ты уезжаешь из Херсона, там же все налаживается?». После проверки телефонов и стандартных вопросов, кто, куда и зачем едет, нас всех отпустили. До Крыма оставалось около 170 километров. Навстречу непрерывно шла военная техника. Мы проезжали блокпост за блокпостом, их было бесчисленное количество. Честно, я устал считать.
Фильтрация
Где-то в 12 часов мы приехали в Чонгар , на админграницу с Крымом. Украинский пункт пропуска разрушен, валяется разбитая украинская техника. Возле российского пункта в ряд, как на выставке, стоят сотни КРАЗов, есть танки и БТРы. Мы вышли с вещами на досмотр. Россияне пропустили наши сумки через сканер. Мою вообще никто не открывал и ничего не смотрел. Потом всех мужчин по очереди начали уводить на «беседу», то есть на допрос. Для этого на админгранице установлены мобильные контейнеры. Я насчитал их шесть, в каждом несколько комнат.
Меня завели в одну из них , внутри сидел человек в военной одежде без всяких опознавательных знаков. Без сомнения, это был сотрудник ФСБ. Начался допрос. Он забрал мой телефон и начал читать переписки, смотреть фотогалерею, одновременно задавая вопросы: кто я, куда и зачем еду. Знаю, что других спрашивали, как они относятся к «спецоперации», что о ней думают их родители. Мне таких вопросов не задавали. Я ничего не выдумывал — сказал правду, что направляюсь в Польшу. Сотрудник ФСБ спросил, куда именно, попросил показать переписку с человеком, к которому еду. Если бы я начал врать, мол, еду в «прекрасную Россию», мог бы не выкрутиться.
ФСБшник допрашивал меня очень профессионально , его речь была четкой и грамотной, никакого мата, ни нотки агрессии. Обращался по отчеству. Подозреваю, что с такой же деликатностью они пытают людей в подвалах.
Перед отъездом я тщательно почистил телефон. Удалил опасные переписки , особенно те, где встречалось слово «орки». Оно их особенно раздражает. Готовить телефон нужно без фанатизма: слишком чистые устройства вызывают подозрения, их владельцев сразу разворачивают.
Все шло неплохо , но ФСБшник решил отнести мой телефон в другую комнату. Подозреваю, там сидели технари, которые проверяли устройства более профессионально. Информацию обо мне искали по открытым и своим источникам. Из того, что я слышал от других мужчин, айфоны они «шерстят» вручную, а вот устройства на системе Android подключают к компьютерам.
Меня оставили там на ночь. Спал я в вагончике на админгранице с Крымом.
На следующий день меня снова допрашивали , но уже другой человек. С такой же грамотной речью и деликатностью. Тогда выяснилось, что в моей телефонной книге ФСБшники нашли контакты сотрудников СБУ, хотя номера были подписаны непримечательно: Олег З., Вова Одесса и т.д. Они называли имена и фамилии этих людей, знали их должности, в какой области работают. У оккупантов точно есть соответствующая база.
ФСБшник продолжал перечислять сотрудников СБУ , а я понятия не имел, кто это, хотя их номера действительно были в моих контактах. Я их видел у себя раньше, но не придавал этому особого значения. Мне сказали «хорошенько подумать» и намекнули, что все может закончиться поездкой в один конец «в подвал». Развязка наступила, когда я напряг все извилины и вспомнил, что лет десять назад помогал знакомому устанавливать приложения на его телефон и с его устройства вошел в свой гугл-аккаунт, и в результате наши телефонные книги перемешались. Тот факт, что вы читаете этот текст, означает, что ФСБшники поверили мне и отпустили.
Российская техника заходит на территорию Херсона из Крыма , 24 февраля 2022 года. Источник: Госпогранслужба УкраиныКрым. Россия. Латвия
В билет до Чонгара , который я купил за 1000 гривен, был включен проезд до столицы аннексированного Крыма, поэтому, выйдя с погранперехода, я сразу связался с перевозчиком, чтобы узнать, как туда добраться. Он сказал подойти к придорожному кафе возле админграницы, оттуда микроавтобусом бесплатно доехать до Симферополя. Проблем не возникло, меня довезли до симферопольского «Ашана». На парковке уже ждали автобусы в Польшу и Грузию — с российскими номерами. За билет в Варшаву пришлось заплатить $550. Я платил частями: в Симферополе отдал 12 500 гривен, около 85 долларов потом часть перевел из Монобанка уже в России , а остаток — из ПриватБанка после того, как оказался в Евросоюзе. Они принимают все карты.
В Крыму я тоже видел очень много техники и живой силы. Мы ехали через Керченский мост. Дальше «путешествие» по России — с юга на север , до самой границы с Латвией. По дороге заезжали на АЗС. На каждой станции — стойки с буквой «Z», на них игрушечные танки, в продаже — армейская тушенка и всевозможные прибамбасы армии, которая убивает и насилует все живое. Просто какой-то сюр.
Граница с Латвией была последним тревожным пунктом на пути к свободному миру. Я опасался , что нас снова начнут фильтровать, что опять что-нибудь найдут или вообще не выпустят, но все прошло на удивление гладко. Как только мы перешли российскую границу, все начали обниматься. Кто-то даже плакал. Было ощущение, будто внутри что-то разжалось, словно распрямилась пружина, которая была сжата все четыре месяца жизни под оккупацией в постоянной тревоге и страхе.
В общей сложности моя дорога в Польшу заняла четыре дня.
Перевод с украинского Ольги Чеховой
