Галчинский прославился не только прекрасными лирическими стихотворениями , но и отменным чувством юмора. Это он — автор вопроса «почему не поет огурец?» и ответа на него из одноименного стихотворения: «видать , это воля Божья, и в этом его природа» перевод Марины Шалаевой и призыва «Любите воробышка , девы, любите его, черт возьми!» перевод Сергея Шоргина
А еще именно ему мы обязаны лучшим описанием осеннего настроения:
Видишь , вот опять приходит осень
завалиться бы теперь и спать. перевод Давида Самойлова
Не боялся он и комментировать политические события и взгляды , свидетелем которых стал, живя в эпоху двух мировых войн и социализма:
Коль ветер истории дует ,
у людей, как у птиц, должны
крылья расти, а у дурней —
только трястись штаны. перевод Владимира Окуня
Ему принадлежит и «cтих для шепелявых» , в котором поэт иронически описывает «высших чиновников». В приведенной ниже записи его блестяще декламирует известная певица Уршуля Дудзяк.
Бурная судьба
Константы Ильдефонс Галчинский родился 23 января 1905 года в Варшаве , в семье среднего достатка. Его родителями были Константы Галчинский и Ванда Галчинская (урожденная Лопушинская). В декабре того же года на свет появился и его брат Мечислав Зенон, который умер от скарлатины совсем юным, в возрасте 16 лет. Когда в семь лет Константы отдали учиться в техническую школу Варшавско-Виленской железной дороги, у него за плечами уже было несколько переездов в пределах города. Двумя годами позже, в 1914 году, семью эвакуировали в Москву (территория Польши в то время еще была разделена , и Варшава находилась в составе Российской империи) , и в родной город Галчинские вернулись только после обретения страной независимости в 1918 году. Эти начавшиеся еще в детстве смены адресов сопровождали Константы на протяжении всей жизни.
Первые стихи Галчинский написал еще в Москве. По возвращении в Польшу он , поступив в гимназию, основал школьный журнал Dyscypuł — там публиковались его поэтические и прозаические опыты. В 1919 году он написал первое сохранившееся до наших дней стихотворение — «К Альрауне». А четыре года спустя состоялся литературный дебют Галчинского в прессе, в газете Rzeczpospolita. В том же году поэт получил аттестат зрелости. Уже тогда он принадлежал к столичной художественной богеме, его начал печатать общественно-культурный журнал Tęcza, сотрудничал он и с поэтическо-сатирической группой «Квадрига».
Перерывы в учебе в начальный период жизни получили свое продолжение и в высшей школе: Галчинский учился на нескольких факультетах , в том числе английской и классической филологии в Варшавском университете, и при этом не окончил ни одного.
В 1925 году он завязал сотрудничество с «Редутой» Юлиуша Остервы — первым в Польше экспериментальным театром , действовавшим в 1919–1939 годах. Его называли еще театром-лабораторией, поскольку создатели труппы предполагали поиски новых методов актерской работы. В 1926 году Галчинский начал работу над первым романом «Порфирион Ослик» — гротескной историей о хозяине фабрики искусственных носов. Сам Порфирион стал впоследствии одним из главных героев Театрика «Зеленая гусыня». Осенью того же года поэт поступил на военную службу в офицерское училище, однако из-за своего абсолютно непригодного для армии строптивого характера уже через несколько недель был отчислен за нарушение дисциплины и отослан в часть в качестве обычного рядового. Но и солдатом продолжал писать и публиковаться — два его стихотворения были напечатаны в армейской газете Polska zbrojna.
Через два года он приступил к работе в Польском эмигрантском обществе , но спустя несколько месяцев ушел и оттуда. Офисная и рутинная работа была для него нестерпима. Годом позже, публикуя фельетон в сатирическом журнале Cyrulik Warszawski, Галчинский впервые подписался псевдонимом «Каракулямбро». В том же году он закончил роман «Порфирион Ослик» и провел свой первый авторский вечер.
Сам о себе он писал откровенно , не скрывая своих недостатков. Это отмечает автор его биографии «Опасный поэт» Анна Арно.
О себе он говорил без поблажек , язвительно, раскрывая слабости, словно опережая дотошных потомков. «Поэт-алкоголик», «ищейка наличных» — признавался он, не стыдясь, вызывающе, превращая пороки в составную часть образа лирического героя. С таким же шармом он просил денег взаймы.
Проблема злоупотребления алкоголем появилась у Галчинского еще в ранней юности — подростком на неверный путь его якобы толкнул один из учителей в гимназии. Поначалу его пьянство было секретом , но со временем стало уже общеизвестно.
«О , серебряная Наталья!»
Со своей будущей женой Натальей Аваловой он познакомился в кофейне «Земянская» в мае 1929 года. Через несколько дней они отправились на прогулку в варшавские Лазенки и с того времени , кажется, уже не могли расстаться. Галчинский носил при себе ее фотографию, на которой написал: «моя многоглазая луна». «О, серебряная Наталья!», как и вынесенное в заголовок «О, зеленый Константы!», — цитаты из его стихотворения «О нашем хозяйстве».
Они поженились 1 июня 1930 года. На бракосочетание приехали трамваем , красивого платья у новобрачной не было. Однако Галчинский говорил, что «всю жизнь будет писать для нее одно длинное любовное стихотворение» — и в каком-то смысле так и произошло , за многие совместные годы он написал для своей жены бесчисленное количество стихов. Многие из них, ставшие песнями, мы напеваем до сих пор. Приведенный ниже фрагмент взят из стихотворения «Пылью лунного сиянья», которое пела, в частности, Магда Умер.
Пылью лунного сиянья на твоих ногах мне быть ,
ветром в ленточке твоей, молоком в стакане,
сигаретою в устах и узкой тропкой в васильках,
и скамейкой, где сидишь, книгой, что читаешь. перевод Сергея Шоргина
Другое очень популярное стихотворение , которое исполнял, в частности, Марек Грехута , Галчинский написал незадолго до смерти, словно подводя итоги своей семейной жизни.
Сколько мы прошли с тобою?
Сколько тропок протоптали?
Сколько писем и прощаний ,
тяжких дней в краях далеких?
Сколько веры и усилий,
общих бедствий и стремлений?
Сколько хлеба разделили?
Поцелуев? Книг? Ступеней? перевод Владимира Окуня
Чтобы содержать семью , Галчинский брался то за одну, то за другую работу, даже несколько месяцев занимал должность цензора в Комиссариате правительства, был референтом по вопросам культуры в Генеральном консульстве в Берлине. Через два года он попросил об увольнении. Они с Натальей вновь вернулись в Варшаву, чтобы на следующий год перебраться в Вильно. Там Галчинский завязал сотрудничество с клубом «Сморгония», выступал в сатирической передаче «Виленская кукушка», писал радиоспектакли для виленского радио и тексты к песням Ханки Ордонувны. В следующем году он начал сотрудничать с радикально-националистическим еженедельником Prosto z mostu, а в 1936-м — с сатирическим, чрезвычайно популярным еженедельником Szpilki. В апреле того же года на свет появилась дочь Галчинских Кира. Семья вернулась в столицу и поселилась в Анине, тогда пригороде Варшавы.
Были ли они счастливыми супругами? Галчинский , определенно, не был легким партнером. Однако Наталья беззаветно любила мужа, прощала, когда он исчезал из дому, пил, изменял. Но рождение ребенка стало важным событием для обоих. Говорят, что Константы сходил с ума от радости, носил Киру на руках, пеленал, укладывал спать, гулял с ней по саду.
В мемуарах , которые написала о матери Кира Галчинская, мы можем прочитать воспоминания самой Натальи:
С Котом все было необычно. Я часто слышала такое мнение: вы двое вечно театрализуете жизнь. Я никогда не возражала. Разве можно было объяснить необычность обычного дня , блеск повседневности, боль и радость, словом, всю привлекательность жизни с таким человеком, как Кот?
Недолгий период счастливой жизни прервало начало Второй мировой войны. Уже в августе Галчинского мобилизовали , а в сентябре он попал в плен. К тому времени относятся его потрясающие военные стихотворения, такие как «Песнь о солдатах с Вестерплятте».
Когда пришли лихие дни
и сгинули солдаты ,
на небо строем пошли они,
солдаты с Вестерплятте.
(А в том году было чудесное лето.) перевод Давида Самойлова
Галчинский остается в плену на протяжении всей войны. С 1943 года работает переводчиком и санитаром в госпитале , с 1945 на гауптвахте, на заводе боеприпасов, в литейном цехе. После освобождения он вместе с другими узниками оказался во временном лагере в Хёкстере, где познакомился с Люциной Воляновской. Из Хёкстера он попал во Францию, затем в Бельгию и Голландию. В Польше еженедельник Tygodnik Powszechny опубликовал тогда информацию о его смерти. А тем временем, в результате связи с Воляновской, в 1946 году рождается их сын Константы (в 50-е годы он вместе с матерью уехал в Австралию и впервые посетил Польшу только в 1990 году). В Италии вышел сборник стихов Галчинского, переписанных по памяти солдатами 2-го корпуса Польской армии. В марте 1946 года поэт возвращается в Польшу, находит в Кракове жену и дочь, и они все вместе поселяются в Доме литераторов. Тогда же Галчинский начинает сотрудничать с еженедельником Przekrój Мариана Эйле. В тот период создается «Самый маленький театрик в мире "Зеленая Гусыня"» и цикл фельетонов «Письма с фиалкой». Галчинский пишет тексты и выступает в краковском кабаре «Семь котов», публикуется в журнале Tygodnik Powszechny, а частное издательство Oficyna Księgarska выпускает большой сборник его поэзии, озаглавленный просто «Стихотворения».
Зеленая гусыня?
Почему гусыня и почему зеленая , исчерпывающе объясняет Кира Галчинская в послесловии к книге «Театрик "Зеленая гусыня"».
Начать следует с достаточно известного в свое время факта , что зеленый цвет был у Константы Ильдефонса одним из любимых. Зелеными были галстуки и чернила, зеленые шарфы и постельное белье, туфли и некоторые сорочки, зеленые книги, папки, даже попугайчики-неразлучники, которых он получил в подарок на именины, и те кичились своим преимущественно зеленым окрасом. Ну а когда наступала весна… впрочем, достаточно пролистать стихи. В такое время автора просто не интересовало ничто другое!
Кира Галчинская поясняет , что гусыня появилась наперекор польской поговорке «глупая гусыня», поскольку эти птицы принадлежат к числу исключительно умных.
Тексты , представлявшие собой короткие жанровые сценки, публиковались на последней странице журнала Przekrój. Обложка этого еженедельника со временем стала легендарной, многие начинали чтение нового номера с нее, потому что именно там печатались короткие шутки, стишки, рисованные истории или новые произведения любимых авторов. А среди них и сценки Театрика «Зеленая гусыня». До 1950 года, когда Галчинский перестал их писать, появилось более 160 сценок. Такие герои, как Порфирион, песик Фафик, Алоизий Гжегжулка, Адский Пётрусь или Херменгильда Коцюбинская стали любимцами многих читателей.
Галчинский высмеивал польские недостатки и пороки , показывал настоящую Польшу, но делал это с юмором, насмехаясь над идеализацией истории, излишней гордостью или преклонением перед верой и традицией. В то же время он порой предлагал «новые версии» событий, основываясь на классике, описывая судьбы Адама и Евы, Гамлета и других литературных героев.
Театрик «Зеленая гусыня»
имеет честь представить
«Прожорливую Еву»
Действующие лица:
Змей , Адам и Ева
ЗМЕЙ (подает Еве яблоко на блюде). Откуси и дай Адаму.
АДАМ (рычит). Дай откусить! Дай откусить!
ЕВА (съедает все яблоко).
ЗМЕЙ (испуганно). И что теперь будет?
АДАМ. Плохо дело. Вся Библия псу под хвост.
Занавес
Театрик «Зеленая гусыня» показывал действительность в кривом зеркале.
Он издевался и высмеивал наши общепринятые условности и обычаи , пороки, показуху, любовь к громким словам и жестам, фальшь и ежедневное вранье и сотню других изъянов, усложняющих нам жизнь. Смысл он сочетал с бессмыслицей. Учил по-другому смотреть на самих себя и на действительность.
Редакция быстро сориентировалась , что «в штат он не годится».
Но Мариан Эйле , основатель журнала Przekrój, был большим поклонником творчества Галчинского, поэтому в еженедельнике поэту отводилось особое место. Постоянный доход был для Галчинского большой удачей.
Следующие остановки
Из Кракова семья переезжает в Щецин (1948). Там Галчинский переносит первый инфаркт и через несколько месяцев они возвращаются в Варшаву. Годом позже Галчинские путешествуют по Чехословакии , ГДР и Советскому Союзу. Тем временем, в Польше во всех сферах, включая искусство, на первый план выходит соцреализм. Галчинский же не был человеком, умевшим приспосабливаться. В 1950 году на Съезде польских литераторов творчество Галчинского подвергается резкому осуждению за «буржуазную поэтику из времен империализма», что закрыло перед поэтом двери журналов и издательств. Поэт впал в депрессию, которую углубила нераспознанная скарлатина. В июле он на несколько месяцев поселяется в лесной сторожке в Пране на Мазурах. В этом месте он чувствовал себя хорошо. «Это сторожка Пране — с летней порой прощанье» перевод Юрия Вронского — писал он о своем временном доме. Галчинский снова работает: пишет , переводит. В ноябре поэт представляет Польшу на втором Всемирном конгрессе в защиту мира в Варшаве. Прочитанное там стихотворение «Призыв, летящий по свету» вызывает аплодисменты публики.
В 1952 году он переносит второй , обширный инфаркт. В следующем году, вернувшись в Пране, Галчинский пишет новые, получившие известность, произведения, в том числе «Путешествие Христозома Бульвеца в Темноград» и «Песни».
Хитрые взгляды.
Рожи балбесов.
– С чем вы тут бьетесь ,
братцы? — С прогрессом.
Отсюда же — и хорошо известное описание некоего кошмарного здания:
Здесь на пристройке
пристройка гнездится ,
та крыта жестью,
на той черепица.
С желтым фасадом ,
белое сбоку,
галлюцинация,
ужас и только. перевод Владимира Окуня
В ноябре 1953 года Галчинскому написала новоиспеченная заведующая отделом поэзии издания Życie Literackie — Вислава Шимборская:
Глубокоуважаемый коллега!
Обращаемся к Вам с сердечной просьбой прислать новое поэтическое произведение. Мы готовим сотый номер Życie и для нас очень важно , чтобы в него вошло стихотворение, подписанное Вашим именем.
Одиннадцать дней спустя Галчинский скончался. 6 декабря 1953 года у него случился третий инфаркт. Он умер в возрасте 48 лет в своей варшавской квартире. На его столе нашли неоконченную рукопись:
Но есть еще мелочи: птичьи полеты
шелест осоки в озерах , свет вечерней звезды перевод Владимира Окуня
Поэта похоронили на варшавском военном кладбище Повонзки.
«Спасти от забвенья»
Вначале хранительницей наследия Галчинского была его жена Наталья.
Работа с Галчинским , для Галчинского, о Галчинском — было одной из целей жизни Натальи.
Позже о наследии поэта заботилась Кира Галчинская. Она написала об отце много книг , была одним из основателей, а в течение 17 лет директором музея Галчинского в лесной сторожке Пране — месте, где поэт провел немалую часть последних лет жизни. Дочь Галчинских умерла 20 декабря 2021 года.
Творчество Константы Ильдефонса многие годы присутствует в польской культуре. Одним из способов его популяризации стала телепередача «Кабаре Ольги Липиньской» , которая многие годы транслировалась государственным телевидением. В передаче часто использовались как стихи поэта, так и сценки Театрика «Зеленая гусыня». Для творчества автора очень характерно то, что даже политические тексты, написанные в определенном контексте, как, например, приведенный ниже и представлявший собой критику Второй Речи Посполитой , по-прежнему остаются во многом актуальными.
Скумбрия в томате , скумбрия в томате!
Вы Польши хотели? Так вот вам, нате! перевод Аркадия Штейнберга
Это одно из самых известных стихотворений польского межвоенного двадцатилетия , критикующее политику Второй Речи Посполитой после майского переворота 1926 года. В нем рассказывается о приходе в редакцию газеты «Райские вести» пожилого мужчины, представившегося королем Владиславом Локотком. Он сообщает главному редактору, что дела в Польше идут неважно и ситуацию необходимо исправить. Однако его собеседник не проявляет интереса к этой теме. В каждой строфе повторяется рефрен «скумбрия в томате», а в последней звучит ироническое: «Вы Польши хотели? Так вот вам, нате!» Скумбрия — это устаревшее название макрели (лат. scomber scombrus) — морской рыбы зеленоватого цвета с жирным мясом. Cовременные словари определяют это слово как «рыбные консервы из макрели, обычно в томатном соусе», отсюда и «скумбрия в томате».
Но Кабаре Липиньской — лишь одно из множества мест , где исполнялись тексты Галчинского. Еще одно — легендарный «Погребок под баранами», кроме того, постоянно появляются новые артисты, желающие выйти на сцену с этими текстами.
Кажется , Галчинскому удалось достичь того, о чем он писал в одном из последних своих стихотворений: «Пусть же след мой на дорогах уцелеет от забвенья». перевод Давида Самойлова
Перевод Сергея Лукина
