В XVIII столетии Речь Посполитая переживала политический кризис. У власти находились конкурирующие между собой магнатские группировки, а жертвой их соперничества пал важнейший государственный институт: Сейм. Его функционирование было совершенно парализовано, и таким образом Речь Посполитая была лишена эффективного центрального управления. Такое положение устраивало как державных соседей страны, так и бо́льшую часть шляхетского сословия. Однако, как подчеркивал выдающийся знаток той эпохи Эмануэль Ростворовский, причиной падения польско-литовского государства была вовсе не эта летаргия. Оно произошло тогда, когда изменившийся в духе Просвещения шляхетский народ проявил величайшую готовность к обновлению Речи Посполитой. Великий Сейм 1788–1792 годов, принявший Конституцию 3 мая, создал тем самым эффективный — особенно для польско-литовских условий — строй, а также ввел новые налоги, из которых должна была финансироваться значительно увеличенная армия.
Соседи — прежде всего, Россия и Пруссия — к активизации Речи Посполитой были настроены решительно враждебно. Петербург в XVIII веке стремился установить свой протекторат над польско-литовским государством. Проведенная под российскими штыками элекция выборы короля Сеймом 1764 года, в результате которой королем был выбран Станислав Август Понятовский, казалось, привели к достижению Екатериной II ее цели. Однако ни новый король, ни шляхетское сообщество не захотели принять условия протектората, навязанные императрицей. В ситуации невозможности контроля надо всей территорией Речи Посполитой Петербург принял решение о разделе земель западного соседа: к нему пригласили присоединиться Пруссию и Австрию.
В результате этого раздела, который произошел в 1772 году, от Речи Посполитой было отторгнуто около 211 тысяч квадратных километров (то есть около четверти ее территории), на которых проживало около 4,5 миллиона жителей. После этого Петербург успешно контролировал урезанное польско-литовское государство; этот контроль был непременным условием для сохранения Россией ее державной позиции. Революция 1788–1792 годов — именно так зачастую называют упомянутое выше заседание Великого Сейма — стала возможной, поскольку Екатерине II пришлось уйти с польско-литовских земель из-за участия России в тяжелых войнах с Турцией и Швецией. Однако незаинтересованность русского двора делами западного соседа была лишь видимостью. Вскоре после окончания войны с Турцией, весной 1792 года, русские войска вторглись в Речь Посполитую.
Предлогом для интервенции — война так и не была объявлена — послужила поддержка Екатериной II «здоровой части народа» — представленной изменниками-магнатами, лидерами созданной в Петербурге тарговицкой конфедерации — против «якобинских» заговорщиков в Варшаве. Варшавские власти не верили в возможность военной победы, однако рассчитывали на некую форму компромисса с Петербургом и сохранение хотя бы части реформ. Расчеты оказались ошибочными — Екатерина II решительно стремилась к уничтожению противника. Власть захватили тарговичане, а сейм в Гродно, проведенный под контролем российских войск, одобрил второй раздел страны. После того, как Россия и Пруссия захватили суммарно еще около 307 квадратных километра, Речь Посполитая стала неполноценным государством, абсолютно зависимым от России.
Находившиеся в эмиграции в Саксонии лидеры Великого Сейма решили, что в изменившихся обстоятельствах единственной возможностью для сохранения независимости остается вооруженное восстание. Союзника же они видели в революционной Франции, втянутой с весны 1792 года в войну против Австрии, которую поддерживала Пруссия. К тому же французы представляли собой пример успешного и новаторского участия всего народа в борьбе с национальным врагом.
Однако заговорщиков разделяло отношение к революционным методам. Умеренные, объединенные вокруг Игнация Потоцкого, хотели возвращения строя, введенного Конституцией 3 Мая, обретения поддержки среди консервативной шляхты и тщательной подготовки восстания, в котором вооруженные действия должны были опираться прежде всего на регулярную армию. Радикалы же под предводительством Гуго Коллонтая постулировали революционные социальные реформы (за счет шляхетских привилегий), а также участие всего народа в борьбе против захватчиков и деспотизма. Неразрешимое противоречие в попытках привлечь на свою сторону одновременно шляхту и крестьянство, имевших противоположные интересы, останется проблемой мятежа до самого его окончания.
Однако лидеры планируемого восстания соглашались в том, что его успех требует введения диктаторской власти. Главным кандидатом в диктаторы стал Тадеуш Костюшко — небогатый шляхтич родом из Полесья, уже пользовавшийся большой известностью. Он был выпускником Рыцарской школы — кузницы кадров реформируемой Речи Посполитой, целью которой было воспитывать просвещенных патриотов, — и впервые прославился своим участием в американской Войне за независимость (1776–1783) в качестве военного инженера, а затем как успешный генерал в польско-российской войне 1792 года. Что важно, его слава достигала Парижа: в августе 1792 года французское Национальное собрание присвоило ему — наряду, в частности, с Джорджем Вашингтоном — почетное гражданство.
В январе 1793 года Костюшко отправился во Францию, чтобы получить поддержку для планируемого восстания. В представленном французским властям письме он указывал на выгоды, которые получил бы Париж от революции в Речи Посполитой — это, прежде всего, отвлекающий маневр в тылу Австрии и Пруссии, — а также обещал далекоидущие демократические реформы в Речи Посполитой: ликвидацию королевской власти, Сената и статуса высшего духовенства, освобождение крестьян от крепостной зависимости, более широкие политические права и равенство перед законом.
В итоге Франция ощутимо воспользовалась тем, что прусские и австрийские войска были вынуждены участвовать в происходящем на востоке, однако так и не уделила поддержки восстанию в Речи Посполитой. В свою очередь, представленный Костюшко проект реформ был скроен на вырост ради убеждения революционно настроенных слушателей, хотя у будущего главнокомандующего и в самом деле были достаточно радикальные взгляды на социальные проблемы.
Сигнал к началу восстания пришел из Речи Посполитой. Страна была погружена в экономический кризис, который углубляла необходимость содержания российской оккупационной армии. Во всех социальных группах нарастало недовольство, повсюду создавались союзы заговорщиков. Особенно хорошо организованным центром сопротивления была польско-литовская армия, которую, в соответствии с решениями гродненского сейма, ожидало резкое сокращение. В ответ на известие об этом сокращении один из заговорщиков, Антоний Мадалинский, во главе взбунтовавшейся бригады национальной кавалерии двинулся 12 марта 1794 года из Остроленки на Краков. А 24 марта Костюшко на краковской Рыночной площади огласил акт о восстании и принес присягу, пообещав использовать свою диктаторскую власть ради обретения суверенитета и утверждения свободы.
Наряду с активно формировавшимися регулярными частями спешно обучались и формирования из добровольцев, крестьян-косиньеров. Косиньеры — отряды польских и белорусских крестьян, вооруженных косами, лезвие которых прикреплялось к древку как его продолжение. Костюшко во главе четырех тысяч солдат и двух тысяч косиньеров двинулся в направлении Варшавы, намереваясь внезапно занять столицу. 4 апреля под городом Рацлавице он сошелся в сражении с тремя тысячами россиян. Повстанческие отряды победили в битве благодаря знаменитой героической атаке косиньеров и пехоты на российскую артиллерию.
Хотя после этого Костюшко пришлось вернуться в Краков, весть о победе под Рацлавицами мобилизовала варшавян. В ходе кровавых боев 17–19 апреля горожане, а также расположенные в Варшаве регулярные польские части установили контроль над городом. Литовские же заговорщики 23–24 апреля овладели Вильно — так что восстание распространилось по территории всей Речи Посполитой в ее границах после второго раздела.
Рацлавице стал символом национального единства, совместной борьбы за свободу всего общества, в том числе самого многочисленного его слоя — крестьянства. Костюшко рассчитывал на массовое привлечение крестьянских рекрутов. Поэтому 7 мая 1794 года в лагере под Поланцем был оглашен универсал, в данном случае — манифест предусматривавший признание за крестьянами личной свободы, постоянного права на пользование землей, а также уменьшение размера барщины. Эти решения, вызвавшие протесты шляхты, были воплощены в жизнь лишь в малой степени. План массовой мобилизации деревни для нужд восстания не удался.
Перед лицом неожиданного мятежа при российском дворе решились на окончательный раздел Речи Посполитой. По этому вопросу были начаты переговоры с Берлином и Веной, войска которых также вторглись на территорию польско-литовского государства. 5 июня 1794 года Костюшко потерпел поражение в столкновении с росссийско-прусскими силами под Щекочинами; прусы заняли Краков, а австрийцы — Сандомир.
После потери юга страны Костюшко отступил в Варшаву. На подходах к городу он был вынужден вступать в бои с превосходящими силами противника. После отступления в направлении столицы Костюшко умело провел фортификацию оборонительных позиций на линии городских укреплений и разместил там свою армию, которая насчитывала около 23 тысяч солдат. Началась длительная осада, которой со стороны атакующих руководил сам прусский король Фридрих-Вильгельм II во главе 40-тысячной армии. Эффективная двухмесячная оборона Варшавы — крупнейший военный успех восстания — стала возможной благодаря всеобщему участию жителей столицы, в том числе 15-тысячной милиции.
Из Литвы приходили дурные вести: там 11–12 августа россияне разгромили восстание, захватив при этом Вильно. Зато сформировался новый центр восстания в тылу прусской армии, в Великопольше — оно охватило всю территорию, занятую Пруссией при втором разделе. Фридрих-Вильгельм II, армия которого наполовину растаяла под Варшавой, в начале сентября был принужден к унизительному снятию осады.
До этого времени участие Петербурга в подавлении восстания было ограниченным из-за опасений по поводу позиции Турции — эмиссары Франции пытались убедить Оттоманскую Порту напасть на Австрию и Россию. Мирная декларация Стамбула от 8 августа, развеяв эти опасения, позволила России использовать в Речи Посполитой войска, размещенные на Днестре — вскоре через Буг перешел элитный корпус под командованием Александра Суворова.
Костюшко, пытаясь предотвратить соединение российских войск, 10 октября под Мацеёвицами вступил в битву с корпусом Ивана Ферсена, вдвое превосходящим по численности его отряды; после поражения раненый главнокомандующий попал в плен. Суворов, стремясь к окончательной победе над повстанцами, вновь атаковал обессиленную недавней осадой Варшаву. Ранним утром 4 ноября путем быстрого наступления он захватил Прагу, район на правом берегу Вислы. Чтобы запугать обороняющихся на другом берегу, в центре города, русские устроили резню гражданского населения на захваченном плацдарме — по некоторым оценкам, число жертв могло достигать 20 тысяч человек. Как и рассчитывали захватчики, город и повстанческая армия сдались.
После поражения восстания Костюшко был отправлен в Петербург: сперва он находился в заключении в Петропавловской крепости, затем — в Мраморном дворце. Бывшего главнокомандующего освободил пришедший на смену Екатерине II Павел I. Остаток жизни — до 1817 года — Костюшко провел в эмиграции в США, Франции и Швейцарии.
Восстание — пусть проигранное и, возможно, с самого начала не имевшее шансов на успех — стало символом борьбы за свободу и суверенитет, символом, который оставила после себя одинокая Речь Посполитая, разрушенная под ударами грабителей-захватчиков. Методы, примененные в 1794 году — вооруженная борьба вне зависимости от международной конъюнктуры, попытки максимальной мобилизации собственных сил и привлечения как можно более широких кругов общества — были переняты последующими поколениями жителей бывшего польско-литовского государства, стремившихся к обретению независимости.
Перевод Сергея Лукина
